• Главная 
• Совет молодых ученых ИРИ РАН 
• О школе-конференции
  • Оргкомитет
  • Программы
  • Отчеты
• Информационное письмо
• Заявки 
• Доклады 
• Архив
  • 2012
  • 2013
  • 2015

Иконников Сергей Анатольевич "Проблемы материального обеспечения приходского духовенства Русской Православной Церкви во 2-й пол. XIX – нач. XX в. (на примере духовенства Воронежской епархии)"

аспирант Воронежского государственного университета

В отечественной исторической науке все большее внимание специалистов привлекает история Русской Православной Церкви. Многие неизвестные и малопонятные стороны ее прошлого получают обстоятельное освещение в трудах современных исследователей. Однако до сих пор ряд вопросов остается не достаточно проясненным. Важным и не вполне раскрытым аспектом социальной истории православного приходского духовенства является вопрос его материального обеспечения, занимавший одно из ключевых мест в жизни церкви во второй пол. XIX – нач. XX в.

Многочисленные источники свидетельствуют, что подавляющее большинство приходских священно-церковнослужителей высказывало крайнее недовольство по поводу своего материального положения. Как писал в 1863 году в своем отчете преосвященный епископ Воронежский Иосиф (Богословский): «Приходское, городское и сельское духовенство единодушно замечает в своих отчетах, что настоящие средства материального обеспечения его неудовлетворительны»^[1].

 Российское правительство признавало наличие проблем в этой сфере, вполне осознавая всю плачевность финансового обеспечения клириков. 28 июня 1862 года было учреждено Особое Присутствие по делам православного духовенства с целью определения причин неудовлетворительного состояния дел в вопросе материальной обеспеченности священников и изыскания средств для лучшего обеспечения быта православного духовенства. Во главе Присутствия был поставлен митрополит Исидор (Никольский)^[2]. Во все епархии Российской православной церкви (в том числе и в Воронежскую), Присутствием были разосланы специальные бланки, в которых местные причты должны были указать «причины неудовлетворительности нынешних средств содержания»^[3]. Интересна сама формулировка вопроса – «причины неудовлетворительности средств» – т.е. само собой подразумевалось, что материальное положение требовало улучшения.

Однако, несмотря на попытки преодолеть всю плачевность положения, существенных, кардинально менявших ситуацию мер принято не было. Материальное обеспечение большинства приходских священно-церковнослужителей в рассматриваемое время оставалось крайне недостаточным.

Основные проблемы материального плана были обусловлены ненадежностью источников, определявших благосостояние духовенства. Главным источником доходов подавляющего большинства причтов Воронежской епархии были доходы от совершения треб. Следует заметить, что средний размер доходов, получаемых воронежскими причтами с треб, по состоянию на 1883 г., равнялся 388 руб. в год на причт^[4], что, безусловно, было крайне недостаточным, особенно если учесть традиционную многодетность семейств священнослужителей.

Требоисполнение как источник содержания имел ряд недостатков, с которыми духовенство ежедневно сталкивалось в ходе своей служебной деятельности. Сложности, заключались в том, что, во-первых, вознаграждение за требы носило «доброхотный», а значит, и необязательный характер. Во-вторых, сам процесс получения вознаграждения за совершение таинств вызывал недовольство священно-церковнослужителей. Вполне оправданно сетовал по этому поводу воронежский священник Иоанн Корыстин: «Сколько всегда стоит хлопот и убеждений со стороны духовенства, чтобы прихожанин-крестьянин, хотя бы и богатый заплатил прилично за известную требу»^[5]. Клирикам с тем, чтобы прокормить себя, нередко приходилось участвовать в унизительных «договорах за требу». Священники часами уговаривали родственников, например, брачующихся заплатить за таинство венчания как можно большую сумму, всячески расхваливая жениха или невесту. Подобное происходило при совершении крещения, и других треб.

Безусловно, подобные обстоятельства сказывались и на духовном авторитете священнослужителей, с одной стороны, проповедовавших нищелюбие и бескорыстие, а с другой – думавших, ввиду стесненного материального положения, о достойном воздаянии за совершаемые священнодействия.

Многие воронежские священнослужители испытывали чувство нравственной неполноценности по причине того, что им приходилось получать деньги за совершение сокровенных для христианского верующего сердца таинств. Это как бы обмирщало и прихожан, и священнослужителей. Естественно, что прихожане, особенно более состоятельные из них, понимали всю невыгодность положения клириков и вполне осознавали их зависимость от подаяний. Это, в свою очередь, приводило к тому, что духовенство было «подчинено произволу богатых прихожан, их капризам и незаконным требованиям»^[6]. По многочисленным отзывам воронежских клириков такие люди «требовали себе от священнослужителей особенных знаков уважения и отличия перед другими. Это очень часто переходило в капризы. Нередко наблюдалось и то, что прихожанин оставлял свою церковь и своего духовного отца только за то, что последний не успел ему вовремя выслать просфору или за то, что не явился к нему первому с крестом в известные праздники»^[7].

В Воронежской губернии все чаще звучали речи, особенно со стороны земской либеральной оппозиции, о том, что духовенство вообще не имеет морального права получать плату за совершение таинств. Видный воронежский протоиерей Михаил Аполлосов констатировал, что в современном ему обществе установился странный взгляд на духовенство. Всегда считалось зазорным воспользоваться чьими-либо услугами бесплатно, однако же, относительно духовенства стала превалировать иная точка зрения^[8]. В случае, если, к примеру, кто-то желал пригласить на дом доктора, то, несмотря на имеющийся у него оклад в 1000 руб., ни у кого не возникало даже малейшего помысла в том, чтобы не заплатить ему. Так почему же, совершенно справедливо замечал священнослужитель, духовное лицо, которого приглашали совершить отпевание умершего или молебен по случаю приведения чинов полиции к присяге, не должно получить, хотя бы за затраченное время определенного вознаграждения?^[9]

Можно подумать, что трудности испытывало лишь сельское духовенство, а те, кто служил в городе, с такими проблемами не сталкивались. В Воронежской епархии рассматриваемого времени бытовало мнение, согласно которому городские причты жили вполне обеспеченной и беззаботной жизнью, ни в чем себе не отказывали, радовались тому, что судьба определила их в городские приходы. На самом деле ситуация была если не противоположной, то по крайней мере далеко не такой. Основным источником доходов в городских храмах, как и в сельских, также была плата (естественно носившая доброхотный характер) за совершение треб. Но в городе цены на жилье и продукты питания были значительно выше, чем в селах. Так что городское духовенство вследствие недостаточности средств, было вынуждено изыскивать посторонние источники доходов, например, давать уроки в частных домах или заниматься «мастерствами».

Требоисполнение как источник доходов имел еще одно очень серьезное негативное последствие для местных клириков. Духовенство часто конфликтовало друг с другом в связи с конкурентной борьбой за прихожан – заказчиков треб. Нередкими были случаи столкновения одних приходов с другими из-за споров по поводу окормления той или иной территории. Данную проблему в г. Воронеже местные церковные власти попытались решить путем введения особых приходских росписей. За каждой городской церковью закреплялась строго определенная территория с прихожанами, которые должны были удовлетворять свои религиозные нужды в указанных в росписях церквях.

В указе Воронежской Консистории за 1910 г. говорилось, что все лица, проживавшие на закрепленных за тем или иным храмом улицах (в т. ч. и приезжие квартиранты – прим. авт.) «считаются прихожанами данной церкви. Все христианские требы и нужды лиц, живущих в районе прихода, будут исполняемы и удовлетворяемы его причтом»^[10].

Проблемы, связанные с доброхотным характером платы за требы, приводили к тому, что подавляющее большинство воронежских священно-церковнослужителей высказывало мнение о необходимости введения жалованья и обязательной платы за требы. Предлагалось установить твердое и достойное жалованье духовным лицам из правительственных средств, а именно: священнику – 1100 руб. в год, дьякону – 800 руб. и псаломщику – 400 руб.^[11] Но пожелания духовенства далеко отстояли от реального положения дел. Несмотря на то, что благодаря предпринимаемым правительством мерам количество приходов, в которых клирики получали жалованье за службу в Воронежской епархии, выросло с двух в 1863 г. до 203 (из 1043 церквей) в 1901 г. большинство духовных лиц (4/5 от общего наличного числа духовенства) даже в нач. XX в. не получали совершенно никакого жалованья. Да и те, кто получал, вынужден был довольствоваться следующими суммами: священнослужитель в среднем – 250 руб., дьякон – 150 руб., причетник – 100 руб. в год^[12].

Другим важным источником доходов приходского духовенства являлось пользование церковной землей.

По Своду законов Российской империи во 2-й пол. XIX – нач. XX в. пропорция земли, составлявшая земельный надел для представителей духовного сословия, колебалась от 33 до 99 десятин (так называемые, меньшая или большая пропорции).

Духовенство, вопреки своей малоземельности, являлось наиболее активным обработчиком земли (даже большим, чем дворянство) и уступало по этому показателю лишь наиболее земледельческому сословию – крестьянству (в землевладении которого доля пахотной земли в Воронежской губернии составляла 77% против 74% у духовенства) и, как замечали современники, «лишь всеобщая недостаточность сельского духовенства не позволяла ему играть более видную роль в землевладении»^[13].

Однако следует заметить, что наличие во владении священно-церковнослужителей пахотной земли по статистическим данным, вовсе не означало, что они сами ее обрабатывали. В Воронежской епархии естественно были священники, самостоятельно занимавшиеся земледелием, но уже в конце XIX в. и особенно в начале XX в. большинство служителей Церкви предпочитало сдавать земли в аренду. Само по себе священническое служение все-таки предполагало получение иного вида дополнительных доходов, нежели работа на земле. В нач. XX в., особенно вовремя и после революции 1905-1907 гг. наблюдаются участившиеся попытки крестьян к отобранию церковных земель у причтов, потравов посевов, невыполнения обязательств, данных на сходах по наделению причтов землей из общинных участков. По этому поводу местные клирики выражали немалую обеспокоенность.

Вызывал недовольство местного священноначалия и закон 9 ноября 1906 г., положивший начало проведению знаменитой аграрной реформы Столыпина. До закона наделение причтов землей происходило согласно приговорам сельских сходов из общинных участков. Местное духовенство беспокоилось по поводу того, что крестьяне, окончательно вышедшие из общины на отруба, естественно не желали выделять причтам земли из своих собственных угодий. Местный архиерей Анастасий (Добрадин) вполне справедливо утверждал, что Столыпинская реформа интересы духовенства в данном вопросе просто не рассматривала.

Помимо вознаграждений за требы, прибыли с земель и жалованья, существовали и другие источники доходов, такие как кружечные и кошельковые сборы, проценты по вкладам с церковных сумм в банках и др. Но данные источники материального обеспечения не являлись основными. В целом, по состоянию на 1892 г. средний доход приходского священника Воронежской епархии со всех источников составлял 450 руб. в год, дьякона – 200 руб. в год, псаломщика чуть более – 100 руб. в год^[14]. Конечно же, эти суммы были незначительными.

Безусловно, материальные проблемы оказывали влияние на достаточную политическую радикализацию как самого духовенства (что проявилось в революцию 1905-1907 гг., когда некоторые священники Воронежской епархии организовывали антиправительственные выступления), так и их детей, как правило, не желавших идти по стопам отцов и посвящать свою жизнь на служение церкви.

 

 

 

---

Что бы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться или войти на сайт