Барабанова Ксения Сергеевна "Временные больницы, принудительная госпитализация и петербуржцы в первую эпидемию холеры в 1831 г."


аспирант Санкт-Петербургского института российской истории РАН 

 

14 июня 1831 г. в Санкт-Петербурге началась первая эпидемия холеры. Сразу после начала эпидемии в Петербурге был создан «Комитет для принятия мер противу распространения холеры в здешней столице» (Далее - Комитет). Его возглавил петербургский военный генерал-губернатор П.К. Эссен.

16 июня через Комитет издал распоряжение об организации медицинских частей Петербурга. В результате город был разделен на 13 частей, в каждую из которых был назначен попечитель[1]. Попечитель выбирал себе несколько помощников, которые должны были следить за чистотой в обывательских домах. Попечитель (или его помощник) с врачом должны были посещать больных для освидетельствования и принятия решения о госпитализации[2], а также о наложении особого карантинного режима на дома, где были больные или умершие от холеры[3].

На полицию были возложены обязанности по выявлению больных, их госпитализации, по захоронению тел умерших от холеры на специальных кладбищах в соответствие с особыми правилами. Нижние полицейские чины должны были сообщать о «подозрительных» больных в домах в вверенных им кварталах и частях. Кроме того полицейские, должны были сообщать о тех заболевших, которых приступ настиг на улице. Таких больных собирали фурманщики, которых набирали из фонарщиков. Им городские власти поручили госпитализацию. В московскую эпидемию чумы в 1771 г. была организованна схожая служба, тогда работали «мортрусы» (колодники), обязанностью которых был подъем больных и мертвых с улиц города и перевозка больных из их домов в больницы[4].

В своих воспоминаниях современники уделяли особое внимание вопросу о том, как горожане попадали в холерные больницы. Существовало несколько механизмов: госпитализация после осмотра врачом[5], привоз заболевшего родственниками или хозяевами и подбор больных с улиц города фурманщиками или полицейскими.

В воспоминаниях прослеживается общая черта – авторы были уверенны в том, что в больницы забирают всех без исключения, и единственный способ выжить - это избежать госпитализации. В начале июня 1831 г. английское правительство отправило в Российскую империю двух докторов В. Рассела и Д. Барри, которые отмечали, что больные скрывают свое плохое самочувствие, чтобы не попасть в больницу. Например, первая заболевшая в Воспитательном доме (19 июня) скрывала «с утра до двенадцати часов» свое состояние пока ее не стало хуже. На мануфактуре Ч. Берда 23 июня была обнаружена первая заболевшая, которая до этого пряталась двенадцать часов, из страха быть отправленной в больницу[6].

Часто родственники или друзья, обеспокоенные состоянием больного, не могли найти врача и сами пытались оказать первую помощь[7]. Когда медика вызывали к заболевшему, который имел возможность лечиться дома, он назначал ему домашнее лечение[8].

В сентябре 1830 г., когда в Москве началась эпидемия холеры, в Петербурге было принято решение об открытии временных холерных больниц. К осени 1830 г. в ходе подготовки Петербурга к эпидемии холеры были созданы 12 больниц для холерных больных, рассчитанных на 730 кроватей. К больницам были приписаны медики, которые должны были начать работу, как только в городе будет обнаружена холера. Сеть временных холерных больниц была создана на основе опыта московской эпидемии холеры, похожая временная инфраструктура была создана в ходе первой эпидемии и в других городах[9].

16 июня 1831 г. Комитет принял решение об открытии временных холерных больниц. Комитет принял решение об организации в общей сложности девятнадцати временных холерных больниц, которые были рассчитаны на 820 кроватей. В тот же день 16 июня было решено организовать десять «лазаретов для подания первоначального пособия»[10].

21 июня министр внутренних дел А.А. Закревский доложил императору Николаю I, что «временные больницы, не получили еще должного устройства, не снабжены некоторыми необходимо нужными вещами, и обсервационных домов, вовсе нет»[11]. Уже открытые больницы министр предлагал доукомплектовать кроватями, постельным бельем, посудой, ванными и другими вещами, необходимыми для оказания помощи пациентам. Таким образом, спустя неделю после начала эпидемии холерные больницы не были полностью укомплектованы, то есть не были подготовлены для принятия и лечения больных.

Жесткие противоэпидемические меры, которые были введены, а также страх перед быстро распространяющимся неизвестным заболеванием, от которого умирали даже не десятки, а сотни людей в день, вызвали недовольство горожан. По городу поползли слухи о том, что кто-то умышленно отравляет водоемы и источники питьевой воды и все бросились на поиски «отравителей»[12].

Особое недовольство горожан вызывало насильственное помещение заболевших в холерные больницы. Во время холерных волнений горожане нападали на холерные кареты и освобождали из них больных, кареты опрокидывали или скидывали в каналы, а извозчиков избивали. И.С. Силиванов был свидетелем того, как во дворе разрушенной холерной больницы была найдена холерная карета, несколько человек «запряглось в нее и с песнями возили по улицам, до тех пор, пока утомившись, не бросили ее в канаву»[13].

Случалось в холерные больницы попадали здоровые горожане, которые были свезены туда в нетрезвом состоянии. Как только они немного приходили в себя, начинали скандалить и старались уйти из больницы, которая представляла собой, как отметил А.В. Никитенко, «только переходное место из дома в могилу»[14]. Для этого они прибегали не только к хитрости, но и к подкупу, а иногда и дрались с докторами и сторожами. Вырвавшись из больницы, дома они появлялись нередко в одном больничном халате, рассказывая всем, что в больницы отправляют здоровых.

Самым обсуждаемым эпизодом 22-23 июня 1831 г. и первой эпидемии холеры в Санкт-Петербурге стал Холерный бунт на Сенной площади, свою известность он получил благодаря появлению императора Николая I на площади во второй день бунта. Он обратился с речью к собравшейся толпе, после чего люди разошлись[15]. Здание холерной больницы на Сенной площади было разрушено, а врачи выброшены из окна.

Петербургские события нельзя назвать уникальными. Точно такие же нападения на врачей, уничтожение больниц происходили в 1830 – 1831 г. в других частях Российской империи, которые были охвачены холерой[16]. Когда в 1832 г. холера обнаружилась в Европе и США, там так же вспыхнули холерные волнения, вызванные недоверием к врачам. Так, в Лондоне и Ливерпуле толпа охотилась за врачами, а в США были отмечены «карантинные войны» [17].

Холерные больницы в представлении горожан несли только смерть. Разрушая больницу, горожане выносили из нее пациентов, тем самым, по их мнению, спасая их от ужасной смерти. При этом были распространено оказание больному помощи, например, давали выпить молока или сивухи. Горожане доверяли больше народным методам лечения, чем официальным мерам. Количество больниц открытых в начале холеры в Петербурге не было рассчитано на такое быстрое развитие эпидемии.

24 июня последовало объявление от П.К. Эссена, по которому город был объявлен на военном положении. Петербург был разделен на участки. За спокойствие каждого из них отвечали те полки, которым они были вверены[18].

25 июня было опубликовано объявление от П.К. Эссена, в котором отменялась принудительная госпитализация[19]. П.Г. Дивов записал в своем дневнике, что «появился приказ, чтобы полиция, которую обвиняли в насилиях, не вмешивалась в мероприятия, принимаемые для борьбы с холерою»[20].

Холерные волнения стали причиной активизации деятельности городской администрации, которые приняли меры к улучшению организации и снабжения уже существующих лечебных учреждений, открытию новых больниц и привлечению купечества к их организации. Было принято решение об открытие новых больниц[21].

После прокатившихся по Петербургу холерных волнений начали создаваться новые больницы, построенные и оборудованные на деньги благотворителей. Активное участие в этом приняло купеческое общество. К концу августа 1831 г. в Санкт-Петербурге работало 13 больниц на 693 места организованных петербургским купечеством[22].

4 августа, по причине ослабления болезни и уменьшения больных холерой, было принято решение о сокращении временных холерных больниц[23]. Больные переводились в 14 оставшихся. 6 ноября «Северная пчела» сообщила: «С чувством искреннего удовольствия и благоговейной признательности Всеблагому Провидению, извещаем читателей наших о совершенном прекращении холеры в здешней столице»[24].

Для борьбы с эпидемией холеры в Петербурге была создана временная система противоэпидемических мероприятий. Эта система применялась в 1830 г. в других городах Российской империи охваченных холерой[25]. Как и в других местах, предпринятые меры стали причиной холерных волнений. Было разрушено несколько холерных больниц, после чего было принято решение о расширении временной медицинской инфраструктуры Санкт-Петербурга. Под влиянием нарастающей напряженности и возникших городских беспорядков, городская администрация была вынуждена открывать новые лечебные учреждения и улучшать систему обслуживания в уже существующих.

Комитетом для принятия мер против холеры было введено принудительное лечение, которое вызвало наибольшее недовольство горожан. До госпитализации заболевший находился под контролем квартального врача, попечителя части и его помощников и петербургской полиции. Квартальный медик принимал решение о госпитализации или разрешал лечиться дома, в то время когда попечитель и его помощники вместе с полицией обеспечивали выполнение решения врача. Изоляция заболевших продолжала считаться наиболее действенной мерой в борьбе с холерой, хотя существовали и другие мнения по этому поводу. Страшная картина последних минут больного холерой, высокая смертность в начале эпидемии и вид неготовых для приема больных больниц были отличной средой для поддержания слухов о врачах-убийцах и больницах, в которых убивают пациентов.

Основной стратегией выживания для горожан было избегание больных холерой, врачей, полицейских и больниц, всего того, что было напрямую связанно с холерой. Более обеспеченные горожане шли на добровольную изоляцию, ограждая себя от возможных опасностей. Хотя такой метод не всегда помогал. Избегая врачей и больниц, горожане скрывали больных. Практика укрывание больного была распространена и в эпидемию чумы 1771 г. Страх перед врачами и медицинскими учреждениями смешивался с отношением к холере как «грязной» и «постыдной» болезни. Вслед за Ф. Арьесом Р. Эванс называет XIX в. «эпохой красивой смерти». Смерть от холеры не была красивой, что становилось все более острым вопросом с каждой новой эпидемией.

После холерных волнений в Петербурге было объявлено военное положение и были внесены коррективы в противоэпидемические мероприятия. Были отменены мероприятия, которые вызывали наибольшее сопротивление у горожан, что должно было предотвратить новые вспышки недовольства и беспорядки. После холерных беспорядков было отменена принудительная госпитализация. С улиц исчезли фурманщики, которые пугали горожан.

Любая эпидемия в крупном городе является чрезвычайной ситуацией и изучение поведения людей в это время актуально, так как проявляются страхи и представления, которые в мирное время люди стараются скрыть.

 

 


[1] Попечители: сенатор С.С. Уваров (1-я Адмиралтейская часть), сенатор И.С. Горголи (2-я Адмиралтейская часть), действительный советник И.И. Дмитриев (3-я Адмиралтейская часть), сенатор М.С. Вистицкий (4-я Адмиралтейская часть), князь А.Б. Голицын (Нарвская часть), Ф.И. Баумгартен (Московская часть), сенатор М.Ф. Ставицкий (Литейная часть), граф П.Ф. Буксгевден (Рождественская часть), генерал-майор П.П. Черкасов (Каретная часть), сенатор В.И. Болгарский (Васильевская часть), сенатор П.И. Полетика (Петербургская часть), сенатор С.Ф. Маврин (Выборгская часть), генерал-майор А.И. Михайловский-Данилевский (Охтинская часть).

[2] Северная пчела. 1831. № 136 (прибавление № 31). 20 июня.

[3] РГИА. Ф. 1299 (Канцелярия генерал-штаб-доктора гражданской части МВД). Оп. 16. Д. 533 (О существовании в С.Петербурге болезни холеры. Ч. 1). Л. 99.

[4] Alexander J. Bubonic plague in Early Modern Russia: Public Health and Urban Disaster. New York, 2003

[5] Северная пчела. 1831. № 136 (прибавление № 31). 20 июня.

[6] Russell W., Barry D. Official Reports made to government by Drs. Russell and Barry, on disease called cholera spasmodica, as observed by during their mission to Russia in 1831. London. 1832. P. 45.

[7] Каратыгин П.А. Записки. Л., 1970. С. 194.

[8] Холера в Петербурге в 1830 г. // Русская старина. 1892. Т. 75. № 9. С. 740.

[9] McGrew R.E. Russia and the Cholera, 1823 – 1832. Wisconsin, 1965.

[10] РГИА. Ф. 1299. Оп. 16. Д. 533. Л. 44-45.

[11] РГИА. Ф. 660 (Арсений Андреевич Закревский). Оп. 1. Д. 41 (Рескрипты, письма императора Николая I и распоряжения его главного штаба министру внутренних дел А.А. Закревскому и докладные записки последнего о мерах предохранения и борьбы с холерою в России и Финляндии). Л. 20 об.

[12] Подробнее см.: Барабанова К.С. Cholera-morbus поляки-отравители и врачи убийцы // Суеверия и предрассудки сквозь призму исторической психологии. СПб., 2011. С. 84-87.

[13] Холера в Петербурге в 1831 г. Рассказ очевидца // Русский архив. 1868. № 6. С. 962.

[14] Никитенко А.В. Дневник (1826 - 1877). Т. 1. Л., 1955. С. 107.

[15] Подробнее см.: Барабанова К.С. Первая эпидемия холеры в Санкт-Петербурге (1831 г.) и справочные издания // Энциклопедические и справочные издания как историко-психологический источник. Материалы XXXIII международной научной конференции. СПб., 2013. С. 32 – 37.

[16] РГИА. Ф. 1286 (Департамент полиции исполнительной МВД). Оп. 5. Д. 482 (По донесению состоящего в должности Курского гражданского губернатора, о произошедшем от крестьян Путивльского уезда в имении помещика Черепова смятении и нарушении повеления крестьянам его при принятии мер от болезни холеры). Л. 1.

[17] Burrell S., Gill G. V. The Liverpool Cholera Epidemic of 1832 and Anatomical Dissection - Medical Mistrust and Civil Unrest // Journal of the History of Medicine and Allied Sciences. 2005. Vol. 60. Number 4; Schwartz J. Z. A. Melancholy and Trying Season: Cholera and the Conflict over Cultural Boundaries in Early Michigan // Journal of the Early Republic. 2006. Volume 26. Number 1; Rosenberg C. Cholera Years: The United States in 1832, 1849, and 1866. Chicago, 2010.

[18] Северная пчела. 1831. № 141. 26 июня.

[19] С. Петербургские ведомости. 1831. № 147. 25 июня.

[20] Дивов П.Г. Из дневника П.Г. Дивова // Русская старина. 1899. Т.100. № 12. С. 526.

[21] РГИА. Ф. 660. Оп. 1. Д. 41. Л. 23 об.

[22] ЦГИА СПб. Ф. 221 (Петроградская купеческая управа). Оп. 2. Д. 28 (Списки купцов, решение собраний Петербургского купеческого общества и рапорты городского головы о вновь построенных заведениях). Л. 96-97 об.

[23] Северная пчела. 1831. № 174. 5 августа.

[24] Северная пчела. 1831. № 253. 7 ноября.

[25] Подробнее см.: McGrew Roderic E. Russia and the Cholera, 1823 – 1832. Wisconsin, 1965; Дубасов, И.И. Очерки из истории Тамбовского края. Тамбов, 1993.

 

 




Вконтакте


Facebook


Что бы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться или войти на сайт