Батченко Виктория Сергеевна "Вера и власть на рубеже 1920-1930 гг.: противостояние и содействие"
К.и.н., ИРИ РАН, мл.н.с.
Вероисповедное законодательство рубежа 1920-1930-х гг. давало верующим право на свободу совести при одновременном усилении антирелигиозной политики. Но до провинции, в лучшем случае, доходили только ключевые нормативно-правовые акты. Зато на секретные циркуляры о проведении очередных кампаний по ограничению колокольного звона или проведению антипасхальной кампании реакция всегда была по принципу «лучше ‟пере-”, чем ‟недо-”».
Отметим, что понятия «верующие» и «религиозные объединения» кардинально различны между собой: последние состояли с государством в договорных отношениях и предпочитали искать правды при помощи обращений в государственные учреждения. Религиозные объединения (двадцатки) чаще прибегали к содействию ввиду своей зависимости.
Религиозные объединения в своем общении как с местной властью, так и с центральной придерживались позиций проявления лояльности к власти с сохранением настойчивости в вере и своей правоте. О лояльности общины верующих сообщали в заявлениях в органы советской власти – этот прием составлял определенную культуру письма и должен был снискать скорейшего разрешения проблем общины.
«Верующие» ‒ это сочувствующие двадцатке, приход храмов. Они могли позволить себе активный протест (бунты, массовые волнения, теракты), противодействие.
Безбожие также обладало двойственной натурой: антирелигиозники крестили своих детей, отмечали церковные праздники, приглашали на дом священников для молебнов.
С 1932 года тактика безбожия меняется – основной удар наносится не через закрытие молитвенных домов, а путем финансового истощения религиозных общин. Налоги растут, займовые кампании обедняют лично каждого члена общины. Верующие жаловались на тяжкие налоговые условия содержания храмов и общин, но судя по письмам, зачастую незаконно возросшие налоги они всё же старались какое-то время молча выплачивать, лишь спустя некоторое время воспользовавшись своим законным правом оспаривать эти суммы через заявления в советские органы.
Отобрать и закрыть церковь не выгодно, учитывая к тому же, что дальнейшее переоборудование «на культурно-общественные нужды» по закону осуществляется за счет местных средств, ‒ выгодно, например, снять чугунные полы в церкви в счет индустриализации и заменить их деревянным настилом; выгодно убрать бесхозные могильные ограды и кресты на кладбище; выгодно запретить общине служение на Пасху – и борьба с религиозным праздником, и лишение религиозного объединения важного источника дохода (скорее откажутся от церкви).
К лояльности и настойчивости присовокупился страх: потерять личное имущество, которое грозились взыскать за долги общины (хотя законом не допускалось личной имущественной ответственности членов двадцатки), либо страх потерять традицию. За сохранение храма население готово было нести налоговое бремя, ведь «в храме ещё деды молились». В отстаивании храмов прослеживается не столько сакральная часть, сколько борьба за память о предках.
Вконтакте
FacebookЧто бы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться или войти на сайт