• Главная 
• Совет молодых ученых ИРИ РАН 
• О школе-конференции
  • Оргкомитет
  • Программы
  • Отчеты
• Информационное письмо
• Заявки 
• Доклады 
• Архив
  • 2012
  • 2013
  • 2015

Иконников Сергей Анатольевич "Эмеритальные споры приходского духовенства Центрального Черноземья во второй половине XIX – начале XX века"

ФГБОУ ВО Воронежский государственный аграрный университет имени императора Петра I, гуманитарно-правовой факультет, доцент кафедры истории, философии и социально-политических дисциплин

Материальное положение православного приходского духовенства являлось одной из наиболее обсуждаемых тем церковно-общественной дискуссии пореформенного периода. Священно- и церковнослужители играли важную роль в жизни империи, выполняя не только религиозные функции по духовному окормлению паствы, но и активно участвуя в общественно-политической жизни страны. Народное образование, просветительская деятельность, борьба с сектами, социальными пороками оставались предметом попечения пастырей на протяжении всего синодального периода. Часто представители Церкви были единственно образованными людьми среди безграмотного крестьянства, что позволяло коронной власти использовать их в качестве проводника официальной государственной идеологии. Святитель Филарет (Дроздов), желая подчеркнуть значимую роль приходских причтов в жизни и духовном просвещение народа, писал: «Со времени принятия христианства и до настоящего времени, русский народ не имел других учителей, кроме духовенства, то есть служителей Церкви, устами которой они и учили»[1].

От социального и материального положения священнослужителей в конечном счете зависело очень многое, особенно в российской глубинке. Поэтому государство старалось уделять вопросам финансового обеспечения клириков определенное внимание. В ходе преобразований императора Александра II было создано Присутствие по делам православного духовенства, в задачу которого вошел сбор информации о состоянии быта духовного сословия и необходимых в нем изменений. Проведенный в 1863 г. опрос показал, что подавляющее большинство священно- и церковнослужителей испытывали крайнее недовольство своим положением. Требоисполнение – основной источник материального обеспечения причтов – не приносил желаемых доходов. К тому же он был сопряжен с целым рядом трудностей. Собранные Присутствием данные, показывают, что средний доход одного причта за требоисполнение в Воронежской епархии составлял 388 руб. 59 коп. в год, в Курской – 333 руб. 57 коп., в Орловской – 396 руб. 5 коп., в Тамбовской – 294 руб. 81 коп.[2] Подобные цифры, естественно, не устраивали православных клириков. Но даже эти скудные доходы часто приходилось добывать, выпрашивая плату у прихожан.

Другой важнейший источник существования клириков – церковная  земля – заставлял священнослужителей отвлекаться от исполнения прямых пастырских обязанностей. Чем больше времени духовные лица уделяли заботам о своем хозяйстве, тем меньше его оставалось на развитие народного образования, проповедническую и миссионерскую деятельность, духовное служение. Священник Тамбовской епархии Иоанн Димитриевич Кобяков емко  охарактеризовал земледелие как источник обеспечения приходских причтов: «Это доброе вовсе не к рукам, а особенно в отношении к священнику»^[3].

Несмотря на проблемы в материальном положении пастырей, жизнь штатного духовенства была гораздо более сносной, чем судьба клириков, уволенных за штат. В своем особом мнении епископ Орловский и Севский Поликарп (Радкевич) писал, что именно вдовы, сироты и заштатные клирики испытывают наибольшие трудности в обеспечении себя и своих близких. «Я нахожу, что представления их о настоящем их быте не подлежат никакому сомнению, что бедность большей части из них неописана и нищета не выразима, а особенно тех, у кого многочисленно семейство, состоящее из престарелых, дряхлых, а иногда и увечных заштатных священно- и церковнослужителей, вдов и сирот, и что только одна необходимость и привычка к такому быту могла сделать его сносным для них»[4].

Заштатное духовенство являлось наименее защищенным в материальном отношении. Это объясняется достаточно долгим процессом складывания церковной пенсионной системы. Первые попытки учреждения пенсионного фонда для духовенства предпринимались еще в годы правления Екатерины II. 11 декабря 1791 г. императрица подписала указ, по которому ежегодно накоплявшиеся средства синодальной типографии следовало помещать в Заемный Банк для того, чтобы получаемые проценты использовались на оказание помощи заштатным священнослужителям. Эта мера положила начало созданию пенсионного фонда для духовенства. Согласно указу выплаты могли производиться по усмотрению Святейшего Синода заштатным клирикам соборных и приходских церквей, которые «до глубокой старости или неизцельных ради болезней служения своего исправлять не могут»[5]. С тех пор на протяжении почти целого столетия государство пыталось распространить пенсионною систему на все категории священнослужителей. С 1 января 1879 г. пенсии священнослужителям подверглись очередной индексации. Священнослужители и протодьяконы стали получать оклады в размере 130 руб. в год, их вдовы – 65 руб. (по 90 вдовам, имевшим малолетних или больных детей)[6].

Дьяконам, отслужившим не менее 35 лет, пенсии были назначены лишь с 1 января 1880 г. в размере 65 руб. в год (вдовам – 40 руб., имевших малолетних или больных детей – 50 руб. в год).[7]

Таким образом, постепенно пенсионное обеспечение распространилось на священников и дьяконов. Псаломщики право на получение пенсионных окладов не имели. Как видно из приведенных цифр, размеры пособий не могли удовлетворить даже самым элементарным потребностям в жилье, одежде и пропитании. В 1902 г. будет принят новый пенсионный устав, который несколько увеличит размеры пенсий для духовных лиц и предоставлял право псаломщикам претендовать на пенсию[8].

В условиях крайней неразвитости пенсионной системы, низких размеров вспомоществования в епархиях Православной Российской Церкви с середины XIX века все чаще раздаются призывы создать альтернативные пенсионные кассы – эмеритуры, призванные оказывать помощь нуждавшимся заштатным священно- и церковнослужителям и членам их семей. Сама по себе идея находила массу сторонников. Однако, как показывает история учреждения эмеритур в центрально-черноземных епархиях, открытие местных пенсионных касс затянулось. В Воронежской епархии эмеритальная касса начала функционировать с 1899 г.[9], в Курской с 1897 г.[10], в Орловской с 1896 г.[11] в Тамбовской с 1890 г.[12] Как видно, пенсионные кассы возникли достаточно поздно, в конце XIX века, несмотря на то, что предложения по их открытию раздавались с 1860-х годов. Задержка объясняется серьезными спорами, возникшими по поводу устройства эмеритур.

Наиболее дискуссионным вопросом являлась проблема источников формирования пенсионного капитала. За счет каких средств следовало пополнять фонд местных касс? Священнослужители выдвигали свои проекты организации пенсионных учреждений, публикуя их для обсуждения в церковной печати. Некоторые авторы предлагали обложить всех штатных клириков обязательным взносом в пользу будущего капитала кассы. Не все духовные лица были готовы пойти на это. При нестабильных источниках дохода и низком уровне обеспечения священнослужители, особенно бедных сельских приходов, считали каждую копейку. Несправедливым полагали другие взимать одинаковый процент с доходов бедных и богатых приходов. Состоятельное духовенство должно было и платить больше.  Возражая данной точке зрения, священник Воронежской епархии И. Владимирцев писал: «Малосостоятельное ровно несостоятельное духовенство епархиальное отнюдь не имеет права в устройстве у себя эмеритуры возлагать розовые надежды на поддержку капитальных своих собраний, но... должно теснее сплотиться и всею душею примкнуть к тому именно проекту, который более отвечает нашим немощным силам»[13].

Еще одним камнем преткновения для духовенства являлся вопрос о категориях лиц, на которых должны были распространяться эмеритальные выплаты. Авторы некоторых проектов считали важным охватить выплатами всех нуждавшихся духовных лиц. Придерживавшихся такой точки зрения современники называли «отцами-филантропами». Другая часть клириков видела возможность выплачивать средства лишь родственникам тех лиц, которые с самого начала вступили в эмеритальную операцию и делали взносы в течение всего периода формирования капитала. «Учреждая эмеритуру каждый из нас решается платить деньги в обеспечение, прежде всего, себя и своих присных а потом уже и бедных», – писал священник Воронежской епархии М. Чуев[14].

Полемика на страницах епархиальных ведомостей продолжалась и по целому ряду других вопросов на протяжении всей второй половины XIX века. Неспособность найти наиболее подходящие источники финансирования, отсутствие опыта участия в финансовых операциях, нежелание рисковать тормозили дело развития эмеритальных учреждений. В условиях отсутствия единодушия среди духовенства епархиальные пенсионные кассы не могли оказывать реальной поддержки всем нуждавшимся вдовам, сиротам и заштатным клирикам.

Вконтакте

Facebook

Что бы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться или войти на сайт