• Главная 
• Совет молодых ученых ИРИ РАН 
• О школе-конференции
  • Оргкомитет
  • Программы
  • Отчеты
• Информационное письмо
• Заявки 
• Доклады 
• Архив
  • 2012
  • 2013
  • 2015

Захаров Евгений Сергеевич "Научно-техническая интеллигенция, как объект давления со стороны советской власти, в условиях складывания тоталитарного общества (к. 1920-х – 1930- е гг.)"

ведущий специалист РГАСПИ

 

Одним из существенных факторов, оказывавших свое влияние на отношение власти к научно-технической ситуации, стал поворот от политики НЭПа к политике социалистической реконструкции страны и тот политический фон, на котором этот поворот совершался. Один из элементов этого фона – это ситуация складывавшаяся в высших эшелонах власти, где все более обострялась борьба внутрипартийных групп оппозиции против генеральной линии партии, приведшая к усилению личной власти И.В.Сталина. Второй существенный элемент состоял в том, что именно с окончанием новой экономической политики и переходом к широкомасштабной перестройке экономической модели страны, по мнению руководства страны, обостряется классовая борьба, в результате которой пролетариат должен занять главенствующее позиции во всех сферах жизни общества.

Политическая нейтральность, которая была характерна для большинства представителей научно-технической интеллигенции, подвергалась все более жесткой критике.

Именно на рубеже 1920-30-х гг. формируется новая политика по отношению к дореволюционной НТИ. Эта политика, на наш взгляд, имеет три составляющие:

a)      установление тотального контроля над возможными оппонентами внутри страны;

b)      создание таких условий, при существовании которых возможность проявления критики сводится к нулю;

c)       сохранение возможности переложить ответственность за многочисленные проблемы и провалы в экономической политике на «вредителей» и «классовых врагов».

Предметом данной статьи будет обозначение только основных положений связанных с силовым воздействием власти на НТИ.

Известный факт, что период НЭПа это - время либерализации различных сфер общественной жизни, в том числе таких, как наука, экономика. Положение НТИ, в этот период, также имело свою специфику. Можно утверждать, что период 1920-х это время относительного компромисса между советским руководством и специалистами, который проявлялся в формуле: знания специалистов и лояльность к Советской власти в обмен на неприкосновенность и оптимальную рабочую среду. Тем не менее, большая часть дореволюционных специалистов понимала недолговечность такой «формулы», по крайней мере, действующей лишь до тех пор, пока на смену не придут так называемые «красные специалисты».

В конце 1920-х гг. когда НЭП постепенно сходит на нет, в стране начинается борьба за скорейшую ликвидацию не только буржуазных элементов в экономике, но и в обществе. Как отмечает видный отечественный исследователь О.В. Хлевнюк: ««спецы» стали фактически одной из первых жертв левацкого поворота «генеральной линии». Начиная со знаменитого Шахтинского процесса в начале 1928 г., в стране была развернута мощная «антиспецовская» компания. Расправляясь с «буржуазными специалистами», сталинское руководство не только перекладывало на них вину… но избавлялось от убежденных сторонников НЭПа, уничтожало интеллектуальных союзников «правых коммунистов», компрометировало последних на связях и покровительстве «вредителям»»^[1].

Именно с Шахтинского процесса начинается серия не менее громких дел относящиеся к «вредительской» деятельности видных представителей НТИ: это процессы по делу «Трудовой крестьянской партии», «группировки Суханова-Громана», дело о контрреволюционной организации «вредителей рабочего снабжения». Одним из ключевых процессов направленных на компрометирование деятельности НТИ, был связан с делом т.н. «Промпартии» начавшаяся в декабре 1930 г. Это дело включало в себя суд над крупными инженерами Л.К. Рамзиным, В.А. Ларичевым, А.А.Федотовым и др^[2]. Основным мотивом организации этого процесса было, по официальному объяснению, связь «Промпартии» со многими «интервенционистскими организациями», как внутри СССР, так и за границей, с целью военной интервенции против Советской России^[3].

На наш взгляд инициатором этих процессов являлся лично И.В.Сталин, что подтверждается его перепиской с главой ОГПУ В.Р. Менжинским, которое было опубликовано в журнале «Коммунист» в 1990 г. Основная суть этой переписки заключается в том, что Сталин очень внимательно изучив материалы допросов по делу «Промпартии», требует детально остановиться на показаниях Рамзина, который сообщал о готовящемся акте интервенции против Советского союза. В особенности, Сталин просит обратить внимание на сроки этой интервенции. Принимая во внимание важность подтверждения признаний Рамзина и других фигурантов дела «Промпартии», для закрепления успеха работы ОГПУ, Сталин указывает на особую важность придачи этому процессу широкой огласке, как в рамках секций Коммунистического Интернационала, так и рабочих всех стран^[4].

Эта переписка явно иллюстрирует нам особую точку зрения Сталина на происходившие процессы организованные органами ОГПУ, которая укладывается, на наш взгляд, в несколько положений:

1)      безусловная вера Сталина в действительность «вредительской» деятельности отдельных представителей НТИ, которая сочеталась с искусственным конструированием враждебных организаций и фальсификаций данных следствий;

2)      использование этих актов «подрывной деятельности» против инакомыслия в рядах такой наиболее независимой социальной группы, как НТИ;

3)      пропагандистская компания, целью которой было формирование у населения образа отдельного врага внутри советского общества, который не только таит в себе антисоветское отношение к власти, но и прямо пытается разрушить те устои, которые так кропотливо создавала Советская власть.

Наряду с политикой «искоренения вредительства», в политике советского руководства, по отношению к НТИ можно отметить и тенденцию к усилению работы по «перевоспитанию», что отчетливо прослеживаются в речах Г.К. Орджоникидзе, где особое место уделено теме «о повороте старых специалистов».

В своем выступлении на конференции рационализаторов машиностроения, проходившей 23 июля 1932 г. Орджоникидзе выражал глубокое сожаление в том, что других средств, кроме насильственных применить было невозможно: «Вы знаете, какую трагедию пережили наши инженеры 3-4 г. тому назад. Тогда впервые у нас возник Шахтинский процесс, тогда, можно это прямо сказать, цвет Донбасской инженерии, цвет горных инженеров повернулся против Советской власти»^[5].

Тем не менее, Орджоникидзе не ставил целью каким-либо образом очернить людей пошедших против власти, а старался объяснить, что двигало этих людей к «вредительским» действиям. Орджоникидзе обращал внимание на то, что этих людей никак нельзя назвать морально не годными к жизни в новом обществе. Он считал, что позиция большинства старых специалистов  определяется тем, что они столкнулись с определенными трудностями в плане адаптации к новым общественным и экономическим отношениям устанавливаемых властью большевиков. Особенно, это касалось непонимания курса большевиков, их первоначальной цели на реализацию коренных перемен в стране.

В конце своего выступления, он подводил слушателей к мысли о том, что поворот старых специалистов к Советской власти связан не только с особой позитивной атмосферой в обществе, но и с тем, что происходило за границей в то время, как известно, во многих капиталистических странах на тот момент был экономический кризис. Безусловно, для советского руководства такое положение на Западе было хорошей возможностью использовать его, как преимущество социалистического строя перед капиталистическим. Особо, в своем выступлении, Орджоникидзе касался ситуации с Рамзиным: «Недавно я был в Теплотехнической институте и там видел одно очень интересное дело. Автором этого дела является небезызвестный инженер Рамзин. Вы знаете, сколько хлопот, сколько трудностей нам доставляет котел с его барабаном. И вот Рамзин с группой наших партийных и беспартийных инженеров (находящихся, конечно, на воле) взялись за то, чтобы построить котел без барабана. Как вы думаете, удалось это ему или нет? Пока что – да»^[6]. Как мы видим из представленной цитаты, Орджоникидзе не касается прошлого Рамзина, а лишь вскользь указывает на его «небезызвестность», это наталкивает нас на мысль, что власть на публике старалась умалчивать о прошлом этих людей, переводя любое упоминание о неблагонадежных элементах в плоскость научно-практического сотрудничества. Однако на наш взгляд присутствовал еще один факт, который прослеживается в речи Орджоникидзе. Это тонкий намек на процесс «перевоспитания» особо несогласных с генеральной линией партии.

В личном фонде Г.К. Орджоникидзе нами были найдены свидетельства такого «перевоспитания», отразившиеся на судьбе других известных ученых Б.Э. Стюнкеля и С.Д. Шейна^[7], которые, несмотря на осуждение, по одному из процессов, продолжали работать в КБ, исправительно-трудовых лагерях или на тех предприятиях, в которых трудились до ареста. В Ленинграде большая часть осужденных инженеров работала на Путиловском заводе, Металлическом заводе им. Сталина и др.^[8]. Значительная часть ученых-техников в период с 1931-1932 гг. была отпущена на свободу, отдельная часть добилась реабилитации, награды за работу, выполненную в период заключения^[9].

Однако, после такого «воздействия» многие ученые, работавшие на предприятиях, не решались, порой, ввести новые расчеты по проектам без определенного одобрения «сверху». Такой инцидент иллюстрирует в своих воспоминаниях Антонина Николаевна Пирожкова^[10]. В ее работе очень детально описывается необычный запрос от предприятия, где работали репрессированные ученые, на постройку небольшого здания.

Впечатления молодого специалиста не только от «своеобразного» запроса, но и самого знакомства с «опальными» инженерами крайне показательны: «Меня встретили солидные бородатые люди в полушубках и форменных фуражках. Дело оказалось пустяковым – им надо было построить одноэтажное здание новой конторы, но грунты были лёссовые, размокающие от воды. Все домны и цеха Кузнецкого металлургического завода возводились именно на лёссовом основании, поэтому можно понять, как рассмешило меня требование маститых инженеров выслать им консультанта по такому пустяковому поводу. А консультанту не было и двадцати двух лет»^[11]. Безусловно, Пирожкова понимала, что эта работа, для таких авторитетных инженеров, совсем пустяковая и абсолютно не требовала вызова специалиста из далека, особенно, только-только выпустившегося из института. Но, как можно понять из ее слов, на тот момент она не придала особую значимость этой поездки именно для осужденных ученых, которая заключалась в том, что они не хотели брать на себя ответственность. Мотивы действий этих ученых были, на наш взгляд, просты, если этим ученым не доверяют, то ответ за любой просчет должна нести власть.

Это был начальный этап использования, властью, методов по воздействию на НТИ. Уже во второй половине 1930-х гг. власть начинает вырабатывать новую политику, которая характеризуется высокой степенью закрытости от внешнего мира и усилением тотального контроля.

Итак, мы выявили основные методы «перевоспитания» научно-технической интеллигенции и пришли к выводу, что основной приоритет пал на силовые формы воздействия, такие как введение серии политических процессов, постепенное удаление дореволюционной НТИ от работы на руководящих должностях в высших учебных заведениях, формирование властью «образа врага», частью которого была научно-техническая интеллигенция.

 

---

Что бы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться или войти на сайт