Уханова Юлия Викторовна "Интеллектуалы аграрного производства на Европейском Севере России в 1930-е – середине 1960-х гг.: место в социальных отношениях и самосознание"
аспирант Вологодского государственного педагогического университета
Современный этап мирового развития характеризуется переходом к постиндустриальному обществу и экономике, основанной на научных знаниях. Интеллектуальный капитал для такой экономики выступает важным производственным ресурсом. В результате среди многочисленных социальных групп особое значение приобретают квалифицированные специалисты, профессионально занятые умственным трудом[1]. В современном российском сельском хозяйстве положение с воспроизводством интеллектуальных кадров и использованием их труда характеризуется медленной адаптацией к рыночным условиям. В связи с этим обобщение исторического опыта в сфере обеспечения советского села специалистами сельского хозяйства имеет важное теоретическое и практическое значение.
В общественных науках вопрос о месте и роли социального слоя людей, занятых интеллектуальным трудом в аграрной сфере советского периода, остается дискуссионным. Большинство советских ученых использовали по отношению к специалистам сельского хозяйства определение «интеллигенция»[2], в современной российской социологии применительно к специалистам все чаще употребляется термин «интеллектуалы»[3]. Ряд исследователей трактует представителей интеллектуального труда как отдельный социальный класс интеллектуалов на том основании, что они, обладая собственностью на научные знания и информацию, занимают сходное место в имущественной структуре, имеют близкие социальные права и обязанности[4].
В настоящем исследовании реализуется новый подход к социальной структуре советского общества, в контексте которого учитывается экономическое развитие СССР, его государственная капитализация, которая влекла появление новых социальных классов, таких как протобуржуазия, менеджеры, интеллектуалы, рабочая аристократия, пролетариат[5]. К интеллектуалам следует отнести агрономов, зоотехников, ветеринаров, инженеров и других специалистов сельского хозяйства, внедрявших в колхозно-совхозное производство интеллектуальный капитал в виде знаний, опыта, квалификации.
На основе анализа делопроизводственной документации, статистики, писем и воспоминаний сельских жителей, материалов периодической печати, народного фольклора сделана попытка рассмотреть изменение места в социальных отношениях и самосознания интеллектуалов аграрного производства (далее интеллектуалов) на Европейском Севере России в 1930-е – середине 1960-х гг.
Одним из традиционных подходов к рассмотрению участия отдельных социальных групп в общественных отношениях является анализ их партийности[6]. Было выявлено, что в 1930 – середине 1960-х гг. среди интеллектуалов аграрного производства наблюдалось возрастание доли лиц, состоявших в партии и комсомоле. Если в начале 1930-х гг. в составе интеллектуалов Северного края беспартийными являлись более 76%, то в конце 1950-х гг. в Архангельской и Вологодской областях – около 40%[7]. На уровень партийности интеллектуалов существенное влияния оказывал их профессиональный состав. Так, по данным на 1 января 1951 г. в Архангельской области доля беспартийных в составе ветеринарных врачей составляла 72,4%, в составе бухгалтеров – 60,6%, участковых механиков – 18,9%; в Вологодской области – 62,5%, 60,2%, 8,5% соответственно по специальностям[8]. Следовательно, среди отдельных профессиональных групп интеллектуалов доля лиц, состоявших в партии и комсомоле, была выше в составе инженерно-технических работников, тесно связанных со средой промышленного пролетариата. Кроме того, уровень партийности интеллектуалов отличался в зависимости от их межукладного базирования. В частности, по данным на 1956 г. в Архангельской области доля беспартийных работников в составе колхозных специалистов составляла 42%, в составе специалистов МТС – 37,5%, в Вологодской области эти показатели составляли 38% и 36,5% соответственно[9]. Таким образом, интеллектуалы, работавшие в государственном укладе, имели более высокий уровень членства в партии и комсомоле по сравнению с интеллектуалами, занятыми в колхозном производстве.
Важнейшей характеристикой места аграрных интеллектуалов в социальных отношениях, наряду с динамикой уровня партийности, является изменение их взаимоотношений с отдельными категориями населения. В 1930 – середине 1950-х гг. интеллектуалы аграрного производства в основном сосредотачивались в государственных земельных органах и находились в подчинении краевого (областного) земельного управления, МТС и районных отделов сельского хозяйства. Кроме того, контроль над их деятельностью возлагался на местные партийные органы. Следовательно, в эти годы экономический и социальный статус интеллектуалов определялся, прежде всего, взаимоотношениями с руководством указанных структур. На страницах центральных и местных газет в 1930-е – середине 1950-х гг. описываются следующие ситуации, характеризующие отношение руководства к аграрным интеллектуалам: «Агроном МТС пришел в райисполком и доказывал, что нужно начать сев озимой пшеницы позднее. Однако председатель райисполкома, не дослушав, обругал его, и поведение агроперсонала было взято под подозрение. Но весна показала, что агроном был прав, а председатель райисполкома просто боялся затяжки сева. Следовательно, ряд руководителей, ничего не понимая в агротехнике, не прислушиваются к специалистам, чем снижают их роль в производстве, убивают в них инициативу»[10]; «Наблюдается пренебрежительное отношение к специалистам сельского хозяйства: в МТС их воспринимают как третьестепенную фигуру»[11]. Эти факты свидетельствуют о том, что в указанные годы во многом из-за недостаточно высокого уровня культуры руководителей отдельные работники партийных и государственных сельскохозяйственных органов игнорировали роль интеллектуального ресурса в сельском хозяйстве, чем снижали авторитет специалистов в колхозах.
На особенности взаимоотношений интеллектуалов и председателей колхозов в 1930 – середине 1950-х гг. существенно влияло то, что, работая в государственном укладе, агрономы, зоотехники, инженеры и другие специалисты выступали в колхозе в качестве представителей государственного учреждения (МТС или районного отдела) и по отношению к председателю колхоза занимали независимое положение. В источниках этого периода описывались многочисленные ситуации, когда интеллектуалы «давали конкретные указания председателям по внедрению новейших агротехнических и зоотехнических мероприятий, контролировали их выполнение»[12], «указывали председателям на непорядки в производстве и помогали их исправлять»[13]. Следовательно, агрономы, зоотехники и другие специалисты, обладая интеллектуальным ресурсом – сельскохозяйственными знаниями, должны были направлять деятельность председателей в производственном процессе, что было особенно важно в обстановке, когда последние в основном не имели специального образования.
Работа аграрных интеллектуалов, сосредоточенных в государственном секторе, вызывала зачастую много претензий у председателей колхозов, о чем они единодушно высказывались на собраниях различного уровня. Так, на собраниях партийного актива колхозов Архангельской области в 1952 г. была подвергнута резкой критике работа сельскохозяйственных специалистов МТС и райзо со стороны председателей колхозов: «Агрономы и зоотехники бесцельно ходят из колхоза в колхоз и всячески избегают практической организационной работы»; «Специалисты отдалены от производства: сидят в своих конторах и не внедряют не в один колхоз ничего нового»[14].
Однако в 1930 – начале 1950-х гг. зачастую наблюдались ситуации, когда сами председатели колхозов не создавали условия для осуществления должностных обязанностей интеллектуалов, препятствовали их работе. Это объяснялось рядом причин. С одной стороны, ввиду недостаточно высокого уровня культуры колхозного производства, в котором еще мало учитывался интеллектуальный капитал в факторах производства, ряд председателей относились скептически или вовсе игнорировали рекомендации интеллектуальных кадров. К тому же на отношение к работе интеллектуалов влиял состав этих кадров: среди них была высокая доля молодых работников без практического стажа работы, преимущественно женского пола.
Переход большой части интеллектуалов в статус колхозника в 1950-е гг. означал то, что они должны были подчиняться непосредственно указаниям председателей. В делопроизводственной документации партийных и советских сельскохозяйственных органов Архангельской и Вологодской областей во второй половине 1950 – начале 1960-х много внимания уделялось проблеме того, что производственные отношения председателей и специалистов сельского хозяйства, переведенных в колхозы, не контролировались. На практике это приводило к тому, что нередко отношение к специалистам складывалось стихийно, в зависимости от личных контактов с председателями колхозов, причем зачастую не в пользу специалистов[15].
Модернизация сельскохозяйственного производства во второй половине 1950-х – начале 1960-х гг. приводила к возрастанию в производственных процессах роли интеллектуального фактора, поэтому постепенно интеллектуалы становились «надежными помощниками» для председателей колхозов, что было выявлено из личных бесед автора с бывшими руководителями хозяйств. О сближении интеллектуалов с верхушкой колхозного социума свидетельствовали, в том числе, изменения, наблюдавшиеся в неформальном общении между ними. Так, В.П. Логинов, занимавший должность председателя колхоза имени Кирова Шекснинского района Вологодской области в 1960–1970-е гг., вспоминал: «Когда собирались по какому-то поводу, первым говорил тост председатель, потом слово брал агроном, а за ним и все остальные»[16]. Следовательно, постепенно к 1960-м гг. носители интеллектуального капитала стали занимать в колхозном социуме второе место после председателей.
Менялось отношение к интеллектуалам и со стороны других категорий сельского населения. В связи с тем, что большинство интеллектуалов сельского хозяйства Европейского России в 1930–1950-е гг. являлось приезжими из других областей, многие из них с трудом находили общий язык с местными жителями, стремились выехать на родину[17]. Селяне часто воспринимали интеллектуалов не как необходимых участников производственного процесса, а больше как кабинетных работников. Об этом с иронией пелось в частушках среди колхозников Вологодской области в начале 1950-х гг.:
Агроном, агроном,
Сделай одолжение.
Чаще в поле выходи,
Не сиди в правлении[18].
В то же время в северной деревне признавали высокое место интеллектуалов в социальной иерархии: их ставили в один ряд с деревенским начальством и другой сельской интеллигенцией. Г.М. Балашова, занимавшая должность бригадира-растениевода в совхозе «Майский» Вологодского района с 1964 г., вспоминала по этому поводу: «Агроном А.П. Киселев был для нас большим человеком. Всегда держался рядом с директором»[19].
Обратимся к рассмотрению самосознания интеллектуалов аграрного производства. Сосредоточение интеллектуалов в государственном укладе в 1930 – середине 1950-х гг. приводило к тому, что они не отождествляли себя с колхозным населением, осознавая свою особую роль представителей государства в колхозах. Важнейшей ценностной установкой интеллектуалов являлся поиск своего места в аграрном производстве, поэтому в осуществлении своей деятельности для многих из них было характерно стремление к «передовому поведению» и демонстрации личного примера. Зоотехник Т. Соколова из Архангельской области отмечала в своем письме, размещенном в газете «Правда Севера» в 1954 г.: «Специалисты сельского хозяйства должны с достоинством носить свое высокое звание и приносить пользу Родине, быть проводниками политики партии на селе»[20].
Являясь носителями интеллектуального ресурса, агрономы, зоотехники, инженеры и другие специалисты сельского хозяйства Европейского Севера России существенно опережали остальные социальные категории сельскохозяйственного населения по образовательному и культурному уровню, их в большей степени, чем других участников аграрного производства, волновал вопрос о повышении своего образования, квалификации, политических знаний, общего культурного уровня. По мнению самих интеллектуалов, «настоящий специалист сельского хозяйства должен иметь не только высокую квалификацию, но и быть теоретически и политически подкованным, обладать широким кругозором»[21], для этого он должен «много читать сельскохозяйственной, политической, художественной литературы, выписывать газеты и журналы, ходить в кино, музеи, посещать различные выставки, концерты, то есть быть на селе носителем передовой культуры»[22].
Образ жизни, взгляды, поступки, внешний вид аграрных специалистов во многом формировались под воздействием городской среды и городской культуры. Поведение, внешний облик специалистов, их одежда «на городской манер» выглядели непривычно в деревенской среде. В стихотворении, размещенном в газете «Красное знамя» Вологодского района в 1958 г., с иронией описывается внешний вид столичного агронома, приехавшего по распределению работать в колхоз Вологодской области:
Агроном в колхоз приехал,
Вот была у нас потеха!
Молодой, еще безусый,
Он во всем имеет вкусы:
В красной шляпе ходит он,
Задает в деревне тон…[23].
После перевода в середине – второй половине 1950-х гг. многих интеллектуалов в статус колхозников они продолжали осознавать свою групповую идентичность, о чем свидетельствует то, что после перемещения в колхозы они формулировали и активно отстаивали свои интересы, отличавшиеся от запросов других социальных категорий сельскохозяйственного социума северной деревни.
Таким образом, при анализе места в социальных отношениях и самосознания интеллектуалов аграрного производства на Европейском Севере России в 1930-е – середине 1960-х гг. были получены следующие выводы. В течение указанного периода наблюдался рост участия интеллектуалов в общественно-политической жизни: в их составе возрастала доля лиц, состоявших в партии и комсомоле. В результате реализации интеллектуалами своего социального статуса складывались их общественные взаимосвязи с другими категориями населения. В 1930 – середине 1950-х гг. экономический и социальный статус интеллектуалов определялся, прежде всего, взаимоотношениями с руководством МТС и районных отделов сельского хозяйства, а также с местными партийными органами. Работая в государственных организациях, интеллектуалы занимали независимое от председателей колхозов положение, переход в статус колхозника в 1950-е гг. означал то, что они должны были подчиняться непосредственно указаниям председателей. В целом интеллектуалы занимали высокое социальное положение в сельском социуме Европейского Севера России. Несмотря на то, что перемещение многих интеллектуалов в колхозы в середине 1950-х гг. приводило к их постепенному сближению в социальном плане с сельскими жителями, они продолжали сохранять свою групповую идентичность.
[1] Соколов А.К. Социальная история России новейшего времени: проблемы методологии и источниковедения / А.К.Соколов // Теоретические проблемы исторических исследований. – М., 1998. – Вып. 1. – С. 56.
[2] Руткевич М.Н. О социальной структуре советского общества / М.Н.Руткевич // Социологические исследования. – 1999. – № 4. – С. 22.
[3] «Новая» и «старая» интеллигенция: общее и особенное: материалы XII Международной теоретико-методологической конференции / под ред. Ж. Тошенко. – М.: РГГУ, 2012. – 479 с.
[4] Безнин М.А., Димони Т.М. Социальные классы в российской колхозно-совхозной деревне 1930–1980-х гг. / М.А. Безнин, Т.М. Димони // Социологические исследования. – 2011. – № 11. – С. 91–102; Солодовников С.Ю. Класс интеллектуалов / С.Ю. Солодовников // Большой энциклопедический словарь. Философия, социология, религия, эзотеризм, политэкономия / сост. С.Ю. Солодовников. – Минск, 2002. – С. 364; Иноземцев В.Л. «Класс интеллектуалов» в постиндустриальном обществе / В.Л. Иноземцев // Социологические исследования. – 2000. – № 6. – С. 67–77.
[5] Безнин М.А. Димони Т.М. Социальные классы...
[6] См., например: Арутюнян Ю.В. Социальная структура сельского населения СССР / Ю.В. Арутюнян. – М.: Мысль, 1971. – 374 с.; Социальный облик колхозной молодежи по материалам социологических исследований 1938 и 1969 гг. – М.: Мысль, 1976. – 293 с.
[7] Российский государственный архив экономики (РГАЭ). – Ф. 7486. – Оп. 18. – Д. 885. – Л. 3–24; Государственный архив Архангельской области (ГААО). – Ф. 3474. – Оп. 1. – Д. 1908. – Л. 39–40; Государственный архив Вологодской области (ГАВО). – Ф. 1705. – Оп. 22. – Д. 73. – Л. 7–24.
[8] ГААО. – Ф. 3474. – Оп. 1. – Д. 1364. – Л. 18–19; ГАВО. – Ф. 1705. – Оп. 9. – Д. 778. – Л. 49–50.
[9] Там же.
[10] Социалистическое земледелие. – 1932. – 29 августа.
[11] Красный Север. – 1939. – 3 ноября.
[12] Социалистическое земледелие. – 1939. – 17 мая; Красное знамя. – 1955. – 20 февраля.
[13] Красное знамя. – 1940. – 26 февраля.
[14] Государственный архив Архангельской области. Отдел документов социально-политической истории (ГААО. ОДСПИ). – Ф. 296. – Оп. 2. – Д. 1444. – Л. 95–96.
[15] Тюрина А.П. Формирование кадров специалистов и организаторов колхозного производства 1946–1958 гг. – М.: Наука, 1973. – С. 297.
[16] Воспоминания В.П. Логинова. – Личный архив Ю.В. Ухановой.
[17] ГАВО. – Ф. 1705. – Оп. 9. – Д. 777. – Л. 10.
[18] Частушки Черноземья / под редакцией С.Г. Лазутина, А.И. Кретова. – Воронеж, 1970. – С 187.
[19] Воспоминания Г.М. Балашовой. – Личный архив Ю.В. Ухановой.
[20] Правда Севера. – 1954. – 14 апреля.
[21] Там же.
[22] Там же. – 1958. – 15 марта.
[23] Красное знамя. – 1958. – 4 октября.
Вконтакте
FacebookЧто бы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться или войти на сайт