• Главная 
• Совет молодых ученых ИРИ РАН 
• О школе-конференции
  • Оргкомитет
  • Программы
  • Отчеты
• Информационное письмо
• Заявки 
• Доклады 
• Архив
  • 2012
  • 2013
  • 2015

Макарова Надежда Николаевна "Проблемы отклоняющегося поведения в новых индустриальных центрах и стратегия выживания населения в 1930-е гг. (по материалам Магнитогорска)"

кандидат исторических наук, доцент Магнитогорского государственного университета 

Исследованием проблем девиантного поведения в жизни новых индустриальных центров до настоящего времени отечественные ученые не занимались комплексно. Отдельные аспекты данного вопроса были рассмотрены зарубежным исследователем Ш. Фицпатрик, которая в своей монографии отметила, что новые индустриальные города в 1930-е гг. пользовались «дурной славой»[1]. Мы считаем, что многие формы отклоняющегося поведения можно рассматривать не только как проявления девиации в негативном контексте, но и как способ горожан выжить в экстремальных условиях. В связи с этим возникает необходимость рассмотрения основных форм девиантного поведения в городе, а также технологий выживания и борьбы за лучшие условия жизнеобеспечения в Магнитогорске. Разнообразные формы отклоняющегося поведения и всевозможные стратегии выживания горожан, и их приспособление к условиям жизни в городе зачастую были тесно взаимосвязаны.

В Магнитогорске сложился целый комплекс причин, влекущих за собой формирование разнообразных девиаций и форм приспособления к окружающей среде. Во-первых, влияние на рост девиантных форм поведения в городе оказывал возрастной состав населения Магнитогорска. Исследователь А. Зверев, ссылаясь на материалы статистических данных переписи населения Магнитогорска,отмечает, что от общего числа рабочих молодежь в возрасте от 17 до 24 лет составляла 51,2 %.[2]. Оторванные от семьи, лишенные нормальных бытовых условий, забот о жилье и семейных обязанностей, многие молодые люди не знали, чем заняться. Свободное времяпрепровождение молодежи, предоставленной самой себе, подталкивало формирование стихийных коллективов. Подобные стихийно возникающие группы, обладают высокой сплоченностью, агрессивностью, ориентированы на собственные «внутренние» законы и легко усваивают стиль поведения криминальной среды.

Во-вторых, в городе функционировала крупная Исправительно-трудовая колония. Численность заключенных магнитогорской ИТК колебалась довольно сильно: в ноябре 1932 г. в ИТК содержалось 6000 человек, в середине декабря 1932 г. численность заключенных возросла примерно до 13000 человек. Хотя сроки заключения у большинства осужденных были небольшие, преимущественно от 6 месяцев до 1 года, имелись в магнитогорской колонии более серьезные преступники, срок наказания которых составлял 5 и более лет[3]. Кроме того, по данным оперативного отдела Городского Управления РКМ и Городского Отдела ОГПУ в Магнитогорске периодически «скапливались» преступные элементы (''беспаспортники'', люди без определенного занятия и места жительства). Выживала такая категория горожан за счет систематического воровства и грабежей. В январе 1934 г. в городе было от 300 до 500 подобных лиц, которые, по словам городского прокурора П.Н. Кефала, «буквально терроризировали население», ежедневно совершая грабежи и убийства[4].

В-третьих, в Магнитогорск, начиная с 1931 г. начали прибывать спецпереселенцы, многие из которых были озлоблены в связи с раскулачиванием, лишением избирательных прав, тяготами, перенесенными в дороге, а также сложностями бытового характера. О численности спецпереселенцев в Магнитогорске говорят данные архивов, в соответствии с которыми в 1932 г. при Главном Управлении Магнитостроя числилось 40000 человек[5].

В-четвертых, усугублял обстановку в городе и пестрый национальный состав. Разнообразная культурно-историческая база, образ жизни, ментальные установки и традиции осложняли взаимоотношения среди магнитогорцев и влекли за собой формирование конфликтных ситуаций. Ведение традиционного хозяйства, в частности приготовление национальной пищи, часто вызывали конфликты[6].

В-пятых, волнообразный рост населения города за счет вновь прибывающих рабочих и крестьян, в соответствии с планом форсированной индустриализации и коллективизации страны, обострял криминогенную обстановку в Магнитогорске. Хулиганство и драки были спутниками неблагоустроенного быта магнитогорцев. Переполненные бараки, по мнению В. Полонского, являлись одной из основных причин, вызывавших драки и хулиганство[7].

Спектр преступлений в Магнитогорске был достаточно широкий. Городская прокуратура выделяла следующие типы уголовных дел: хищения и растраты, должностные преступления, хулиганства, преступления в области рабочего снабжения и общественного питания, спекуляции, преступления в сельском хозяйстве, конокрадство, бандитизм, грабежи и разбои, преступления в сфере культуры и быта и мошенничество. За четвертый квартал 1933 г. по всем указанным видам преступлений было заведено 379 уголовных дел, а на скамье подсудимых оказалось 625 человек. Статистические данные свидетельствуют о том, что наиболее распространенным видом преступления в Магнитогорске в данный период были хищения и различные кражи (36%), должностные преступления (18,4 %) и хулиганства (16%)[8]. Исследователь С. Коткин, изучавший архив прокуратуры Магнитогорска отмечает, что большинство осужденных проходили по статье 78 УК СССР - кражи.

Причины роста девиаций в городе, объясняемые объективными факторами неудовлетворительных бытовых условий, отсутствием достаточного количества культурных и досуговых организаций и разношерстной рабочей массой, местная власть не принимала во внимание. Естественно, власти города, как и страны в целом, не мирились с нарушениями правопорядка, но отклонение от норм в поведении и, прежде всего, хулиганство часто оценивалось с политической точки зрения[9]. Важным фактором, влияющим на рост хулиганства являлась слабо организованная культурно-массовая работа. Психологи и дивиантологи считают, что при наличии свободного времени, отсутствии культурных учреждений основным способом проведения досуга часто становится пьянство и сопровождающие его драки, хулиганское поведение, а зачастую и преступления.

Драки в Магнитогорске были одним из наиболее распространенных видов девиации. Многие рассматривали драку как единственный способ навести порядок. Так, драки в городе были спутниками очередей в раздатках, магазинах и столовых: «... происходят форменные драки в очередях. Бьют не только сами себя, но и заведующего и раздатчиц, осыпая их матерщиной и плевками»[10]. Но драки можно рассматривать и как особую форму времяпрепровождения. В воспоминаниях старожилов города неоднократно возникает сюжет о драках «стенка на стенку», «участок против участка». Когда на домну пустили рабочий поезд, каждый цех строго занимал свой вагон, а если кто-то «чужой» садился в него, начиналась драка[11]. Силовые методы решения бытовых конфликтов часто применяли домохозяйки, вынужденные целыми днями находится в общих бараках. Поводом для конфликта становились самые разнообразные причины, но чаще всего борьба за жилплощадь[12].

С хулиганами в Магнитогорске можно было встретится даже в школе. Переростки, которых заставляли учится всевозможными способами пытались срывать уроки. Проблема детской беспризорности и преступности была в Магнитогорске одной из наиболее острых. Число малолетних преступников в городе практически не сокращалось, несмотря на предпринимаемые меры. Прокуратура города была серьезно обеспокоена ростом детской преступности[13]. В течение января 1933 г. органами милиции было выявлено несколько десятков случаев участия малолетних в воровстве под руководством взрослых, но также в городе были преступные группы, состоящие только из детей[14]. Самым громким в городе стало дело о «Шайке воров – школьников», которые в течение более двух лет занимались «организованным вредительством и воровством, устраивали целые побоища..., было несколько случаев убийств»[15].

К социально незащищенным категориям населения принято относить также женщин, для которых одним из способов выживания становилась проституция. Данный феномен являлся одним из наиболее устойчивых и традиционных форм девиантного поведения. На протяжении многих десятилетий данная тема относилась к разряду табуированных[16]. Беспризорность в самом широком смысле этого слова, неналаженность быта, плохая организация процесса обучения и воспитания в школе, «сексуальная революция» 1920-х гг. - всё это способствовало развитию проституции в стране. Магнитогорск не стал исключением. В городе сохранялись так называемые притоны, а в источниках зафиксированы и отдельные случаи проституции.

Особое место среди девиантных форм поведения в Магнитогорске занимало воровство. Рассматривая данную проблему стоит отметить, что в городе имело место как воровство в особо крупных размерах, связанное преимущественно со служебным положением[17], так и мелкое, бытовое. Последняя категория воровства придавала будням магнитогорцев особый колорит и ее вполне можно рассматривать как попытки горожан выжить в сложных условиях. Архивные данные свидетельствуют о том, что в Магнитогорске «тащили все, что плохо лежит»[18]. Бытовые кражи совершались преимущественно людьми, ранее не занимавшимися воровством. Недоедание и недостаточность предметов первой необходимости в быту вынуждали горожан идти на преступления. Эти же причины подталкивали часто к спекуляции продуктами питания или одеждой. Кража дров в зимний период была наиболее распространенным типом воровства. Даже в бараке для сотрудников ГорОНО неоднократно исчезали вязанки дров[19]. Но в ситуации всеобщей неразберихи находились предприимчивые горожане, которые наживались за счет чужой беды, спекулируя товарами первой необходимости, предназначенными для реализации в магазинах города. Наказания за столь разные виды спекуляции были приблизительно одинаковыми. Так, пять лет лишения свободы получили рабочий, продававший галоши, выданные ему на производстве[20], и группа лиц, систематически торговавшая ворованными продуктами.

В целом спекуляции, кражи, хищения, грабежи[21] являлись нелегальными методами выживания в условиях всеобщего дефицита и латентного голода. Но были также и легальные способы выживания, прежде всего самоограничения и бережливость. В условиях всеобщего дефицита важно не только получить продукты и прочие товары первой необходимости, но и максимально экономно их расходовать, учитывая, что «завтра» можно лишится по какой-то причине своего законного обеда. Магнитогорцам пришлось забыть прежние стандарты потребления, отказаться от многих бытовых привычек, включая представления об уюте жилья, манерах поведения, моде, гастрономических пристрастиях, часто употребляя в пищу порченые продукты.

Еще одной формой девиантного поведения, представленного в Магнитогорске являлись самоубийства. Достоверных статистических данных о численности самоубийств в городе за период 1929-1935 гг. в архивах не сохранилось, однако имеется отрывочная информация. В частности за период с апреля по сентябрь 1933 г. было зарегистрировано 49 самоубийств[22].

Преобладающей девиацией в Магнитогорске в 1929-1935 гг. был алкоголизм, под воздействием которого в большинстве случаев совершались преступления. Государственная установка на высоконравственное поведение пролетарской массы не соответствовала реалиям жизни. В Магнитогорске, как и по всему Советскому Союзу, преобладало бытовое пьянство, связанное в значительной мере с проведением досуга. Однако, пьянство можно рассматривать и как специфическую форму адаптации к новым сложным условиям, особенно при необходимости приспосабливаться к законам коллективного проживания. Попытки регулировать потребление спиртных напитков в Магнитогорске оказались неудачными. Э. Казакевич отмечал, что в городе ввели сухой закон, не ввозили водку, но привозили одеколон: «...приходит партия одеколона, все пьют, бараки воняли одеколоном»[23]. Единственным развлечением в городе для завербованных на строительство завода и города колхозных парней было пьянство[24]. Действительно, крестьяне обычно рассматривали пьянство как единственное развлечение и удовольствие, как способ «расслабиться» после тяжелого физического труда[25]. Довольно часто из-за пьянства срывались важные производственные задания[26]. Вообще, судя по воспоминаниям рабочих Магнитостроя, собранным редакцией «ИФЗ» многие рабочие выходили на смену в нетрезвом виде[27].

Знакомство с умонастроениями рядовых магнитогорцев не вызывает сомнений в том, что повседневная жизнь в ней оставляла мало места самопожертвованию и героизму, хотя примеры подобного рода изобилуют в литературе о городе и строительстве металлургического завода. Но, зато открывались широчайшие «возможности» малопривлекательных, с позиции современного обывателя, поступков, являвшихся проявлением борьбы за существование. Многие ехали на строительство города и завода из-за желания улучшить свое материальное положение, а иногда и просто выжить. В условиях голода, бушевавшего по стране, и коллективизации многие крестьяне добровольно записывались на строительство завода, надеясь получить жилье и питание. Агитаторы, сеть которых действовала по всей стране, призывали ехать в Магнитогорск – крупнейший индустриальный центр, обещали достойную заработную плату, жилье и снабжение, а коллективные договоры, которые заключались с рабочими, подтверждали обещания документально. Однако, оказавшись в городе, люди плохо понимали, где же он находится: пред их глазами лежала голая степь. Реалии, с которыми вновь прибывшим рабочим приходилось сталкиваться, были далеки от обещаний.

Рассмотренные способы выживания отличает общая черта. Это были индивидуальные способы выживания, они были рассчитаны на незаметность для окружающих, что становилось залогом успеха. Групповой протест был опасен, однако давал большие шансы обратить на себя внимание властей. Забастовок в классическом понимании в Магнитогорске зафиксировано не было. Однако социальный протест иных форм имел место. О причинах социального протеста однозначно судить нельзя. Скорее всего, здесь сказывался целый комплекс причин бытового характера. Распространенным явлением в Магнитогорске был массовый невыход на работу, массовые опоздания. В частности, в вопросах снабжения более спокойными оставались кадровые рабочие – мужчины, нормы снабжения которых были выше чем у женщин и на чьих плечах не лежала забота о том, чем накормить семью. На различных производственных собраниях звучали преимущественно голоса женщин, недовольных снабжением[28]. Наиболее частыми формами открытого проявления недовольства магнитогорцев являлись отказы рабочих идти на праздничные демонстрации и принимать участие в субботниках: «Я на эти дни лучше уеду праздновать в деревню, пьянствовать, чем выходить (на демонстрацию – М.Н.) и глазеть, чувствуя в душе, что кругом идет издевательство»[29]. Любопытно заметить, что субботник и демонстрация, намеченные на 30 апреля и 1 мая 1932 г. соответственно, фактически были сорваны работниками доменного цеха[30].

Среди заключенных ИТК Магнитогорска действовали несколько иные формы приспособлений и стратегии выживания. Стимулирование труда заключенных крайне незначительно влияла на повышение производительности труда, зато порождало выдвижение приспособленцев. Осужденные, которые добивались перевыполнения плана, которые посещали партсобрания и активно на них выступали, защищая принципы руководства колонии, доносили о различных нарушениях, демонстрируя преданность делу, производились в бригадиры[31]. В этом качестве они попадали не только на доску почета, но и получали дополнительные привилегии на кухне[32].

Общие причины существования преступности в городе в 1930-е гг. оставались неизменными. С одной стороны, в соответствии с теорией Ч.Ломброзо, это была врожденная предрасположенность к различным отклонениям, с другой стороны, социальная детерминированность, влияние среды и жизненных условий. Жизнь заставляла нарушать закон рядовых горожан. По имеющейся информации в Магнитогорске процент рецидивистов был незначителен, что свидетельствовало о появлении так называемых ситуационных преступников – людей, которые вынуждены были в определенных условиях пойти на преступные действия. Психолог Т. Шибутани оценивал это как поведение человеческих существ, вынужденных выработать «последовательный ряд приспособлений к условиям жизни»последовательный ряд приспособлений к условиям жизни[33]. Социально-стратификационный срез преступности в Магнитогорске в первой половине 1930-х гг. показывает, что 95-97 % задержанных имели постоянную работу и относились к экономически активному населению города. Оставшиеся 3-5 % задержанных являлись чаще всего несовершеннолетними. Анализ правонарушений которых выявил, что основную часть малолетних преступников составляют не беспризорники, а дети из семьи. Подавляющее преобладание лиц, получавших заработную плату среди воров и растратчиков следует связать с наличием в городе жесткой системы распределения и нехваткой предметов первой необходимости, с желанием населения устроить свою жизнь как можно комфортнее. Детская преступность являлась прежде всего следствием недостаточного внимания, уделяемого детям в семье, плохо организованной воспитательной и учебной работой и, естественно, неблагоприятными условиями жизни.

Рассматриваемый период был насыщен не только материальными, но и физическими угрозами. Ни один житель Магнитогорска не знал, что сулит ему сегодняшний день. В этих условиях горожане вырабатывали массу вариантов приспособлений, среди которых были и нелегальные. Таким образом, в Магнитогорске проблема девиаций стояла чрезвычайно остро. В 1930-е гг. индустриализация и социально-стратификационная модернизация общества оказались теснейшим образом сопряжены со сложными процессами адаптации магнитогорцев к основам абсолютно нового образа жизни. Среди других причин возникновения отклоняющегося поведения следует назвать плохую контролируемость потоков рабочих, прибывающих и покидающих Магнитострой и невзгоды городской жизни. Они являлись благодатной почвой для городской преступности и существования других социальных отклонений. В целом город представлял собой сложное сплетение различных девиаций и стратегий выживания, вызванных в значительной степени специфической обстановкой, сформировавшейся здесь.

Вконтакте

Facebook

Что бы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться или войти на сайт