• Главная 
• Совет молодых ученых ИРИ РАН 
• О школе-конференции
  • Оргкомитет
  • Программы
  • Отчеты
• Информационное письмо
• Заявки 
• Доклады 
• Архив
  • 2012
  • 2013
  • 2015

Белокуров Евгений Владимирович "Сельская хлебозапасная система в Российской империи (1891-1914 гг.)"

 студент Санкт-Петербургский Государственный Университет  

                В современной историографии уделяется недостаточно внимания сельской хлебозапасной системе, существовавшей в Российской империи в конце XVIII -  начале XX вв.^[1] Однако изучение этой структуры, игравшей важную роль в жизни российской деревни, представляется актуальным в связи с возрождением в последние годы интереса исследователей к проблеме помощи населению со стороны властей в годы неурожая и голода.^[2] В настоящей статье мы обратимся к исследованию сельской хлебозапасной системы в 1891-1914 гг., т.е. в период активного реформирования законодательства о «народном продовольствии», которое было вызвано голодом 1891-1892 гг. и последующими неурожаями, а также модернизацией сельского хозяйства.

                Одним из наиболее простых и древних средств борьбы с голодом является создание запасов продовольствия в благополучные годы. Такие запасы, главным образом, зерна могли создаваться государством, городскими или сельскими обществами (нередко также с подачи государства – что, как мы увидим ниже, и произошло в России). Во многих государствах в разные эпохи существовали либо крупные зернохранилища в городах, либо мелкие запасы в деревнях, либо комбинированные системы и того, и другого. Так, в Пруссии наибольшего развития система крупных зернохранилищ, принадлежащих государству, достигла в XVIII в. Она предназначалась и для снабжения армии. Последнее обстоятельство сыграло негативную роль во время неурожаев 1770-х гг. Местная администрация из военных не видела особенной надобности пополнять зернохранилища в мирное время, в результате чего к началу голода они стояли полупустыми.^[3] Однако по мере того, как голод в европейских государствах уходил в прошлое, исчезали и структуры, аналогичные российской сельской хлебозапасной системе, хотя этот процесс был довольно медленным. Так, в Дании предписания сельским общинам содержать хлебные запасы и продовольственные капиталы были отменены в перв. пол. XIX в., а Румынии это случилось лишь в 1905 г. В начале XX в. особое «продовольственное» законодательство, регламентирующее действие властей в случае неурожая и голода, отсутствовало в большинстве развитых европейских государств. То же было и в США. Как отмечалось в справке, составленной для совещания при МВД по пересмотру законодательства о «народном продовольствии» в 1910 г., «само понятие о правительственной заботе о народном продовольствии противно духу американского народа…»^[4]

                Во многих азиатских государствах также существовала хлебозапасные системы. В Китае разветвленная система зернохранилищ, созданная императорами династии Цин в XVII-XVIII вв. и поддерживаемая местными властями, функционировала вплоть до XX в. Однако она уже находилась в состоянии упадка.^[5] Схожая система хранилищ риса существовала и в доколониальном Вьетнаме. Но началу XX в. она уже была упразднена французами.^[6] В XVIII в. сеть зернохранилищ была создана в Корее.^[7] В конце XVIII в. в Японии появилась система «гисо» - амбаров для риса в городах на случай бедствий, а также для помощи сиротам и одиноким старикам.^[8] Напротив, в доколониальных государствах Индии в XVII-XVIII вв. правительства не брали на себя задачу закупки, хранения и транспортировки зерна, оставляя ее частным торговцам, и практически не вмешивались в сферу зерновой торговли.^[9]

                Российская империя к началу XX в. была единственной крупной развитой европейской страной, где существовала система хлебных запасов на случай голода. Она была создана во вт. пол. XVIII в. Сначала зернохранилища появились в городах, затем стали создаваться и запасы в сельской местности.^[10] В 1799 г. Павел I утвердил доклад Сената, согласно которому в каждом селении, насчитывающем не менее 50 дворов, необходимо было создать хлебный склад («запасной сельский магазин»). Запасы хлеба в магазинах пополнялись местными жителями, которые в случае необходимости получали ссуды на продовольствие и посев.^[11]

                Хотя законы 1822 и 1834 гг. регламентировали организацию продовольственного дела на губернском уровне, создав губернские комиссии продовольствия^[12], а в 1866 г. появился общеимперский продовольственный капитал на случай особенно сильных неурожаев^[13], вплоть до 1917 г. система запасных сельских магазинов продолжала играть важную роль в предотвращении голода.

                Продовольственный устав 1892 г.^[14] предусматривал два вида обеспечения продовольственной безопасности на уровне отдельных селений: натуральные запасы и денежные капиталы. Нормой считался запас в 1 четверть ржи или пшеницы и 0,5 четверти овса или ячменя на одну ревизскую душу. Нормальный размер капитала не оговаривался. Ссуда на посев и пропитание выдавались по приговорам сельских обществ с разрешения уездной земской управы после «дознания о действительном положении нуждающихся членов общества». В тех губерниях и областях, где отсутствовали земства, их роль брали на себя комиссии народного продовольствия, в казачьих войсках – областные, войсковые и войсковые хозяйственные правления, в Томской и Тобольской губ. – местные казенные палаты, а в остальных губерниях и областях Сибири – общие губернские правления.

                Организация местных продовольственных средств в разных частях Российской империи сильно различалась. В прибалтийских губерниях существовали только волостные хлебозапасные магазины. В Архангельской губернии, помимо общественных хлебозапасных магазинов, существовали также центральный казенный магазин в Архангельске, содержащий 300 тыс. пудов ржаной муки, и сеть казенных в отдаленных районах губернии, «жители коих могут подвергнуться недостатку в пропитании в случае крушения или замерзания отходящих к ним с хлебом судов». Особые казенные магазины были созданы и в Сибири. В отдаленных местностях Якутской обл. вместо хлебных организовывались общественные рыбные запасы. В привисленских губерниях никакой продовольственной организации не существовало. Отсутствовала она и на Сахалине. Не имелось натуральных продовольственных запасов и во многих областях Средней Азии, где они заменялись особыми продовольственными капиталами.

                С 1 января 1901 г. в 46 губерниях Европейской России (кроме прибалтийских и Архангельской) были введены Временные правила по обеспечению продовольственных потребностей сельских обывателей.^[15] Основное отличие от устава 1892 г. заключалось в том, что в земских губерниях продовольственное дело передавалось от земств местной администрации: надзор за хлебозапасными магазинами осуществляли земские начальники и уездные съезды, а выдачу ссуд разрешало губернское присутствие. В остальном новый закон напоминал предыдущий. Каждое сельское общество могло выбрать либо натуральные хлебные запасы, либо денежные продовольственные капиталы, либо смешанную денежно-натуральную систему. Нормальный запас хлеба в общественных магазинах составлял не более 4 пуд на наличную душу. На сельское население налагались особые сборы для пополнения местных запасов, вносимые деньгами или зерном. Ссуды выдавались в случае неурожаев, когда в хозяйствах случалась нехватка продовольственного и семенного зерна и при этом отсутствовало имущество, которое можно было бы продать без существенного урона для хозяйства, а члены хозяйства не имели заработков. Максимальный размер продовольственной ссуды составлял пуд зерна в месяц для взрослых и половину пуда для детей, не достигших пятилетнего возраста. Ссуды должны были быть возвращены в срок не более 3 лет, в особых случаях – в срок не более 6 лет. Круговая порука по продовольственным долгам отменялась. Представители непривилегированных сословий, проживавшие в деревне и по своему экономическому положению и роду занятий не отличавшиеся от крестьян (мещане, посадские, ремесленники и цеховые), также были обязаны участвовать в образовании местных продовольственных средств.^[16]

                На 1 ноября 1904 г. по 46 губерниям насчитывалось 96,7 тыс. хлебозапасных магазинов, в том числе 14,2 тыс. требующих ремонта и 3,3 тыс. совершенно неисправных.^[17] К 1 октября 1908 г. в тех же губерниях численность хлебозапасных магазинов сократилась до 86,2 тыс.^[18] На 1 октября 1913 г. по 64 губерниям и областям Российской империи магазинов насчитывалось только около 79 тыс.^[19] Типичный хлебозапасный магазин выглядел следующим образом:

Общественный магазин не есть нечто солидное, внушительное, как можно предположить по солидности самого термина. Это просто небольшая постройка, амбар, чаще всего деревянный, крытый тесом или соломой; иногда с галереей или навесом с другой стороны; внутри с одним черным полом, без потолка, с закромами по бокам; посередине против входа обыкновенно оставляется свободный проход шириною аршина в два. В большинстве случаев по наружному виду общественные магазины мало чем отличаются от частных крестьянских амбаров. Сплошь и рядом специальных общественных магазинов не строят, а таковыми служат старые купленные у кого-нибудь из односельчан амбары. В некоторых местах их роль играет яма; в Вятской губернии хлеб хранится не только в ямах, но и в скирдах. Отмечаются такие магазины от частных, возможно, только потому, что они находятся где-нибудь на выгоне, в стороне от прочих крестьянских построек, или вблизи церкви или вблизи общественного пруда… В редких случаях они выдают себя размерами и материалом.^[20]

                97% хлебозапасных магазинов было построено из дерева и только 1,4% из камня. У 38,3% магазинов крыша была деревянной, у 8,3% - железной и у 53,4% - соломенной и из иных материалов.^[21] В 1897 г. Мамадышская уездная сельская управа (Казанская губ.) докладывала очередному уездному земскому собранию о том, что хлебозапасные магазины «…находятся далеко не в удовлетворительном состоянии»: они «…большей частию построены из плохого материала, мало поместительны, крыты соломой».^[22] Земский начальник одного из участков Козловского уезда Тамбовской губ. А.И. Новиков отмечал, что хлебозапасные магазины «…большей частью плохие, крытые соломой, текут».^[23] Орловский губернатор в 1909 г. сообщал в Земский отдел МВД, что «…строго удовлетворяющих требованиям полной исправности хлебозапасных магазинов в губернии почти нет, так как все хлебозапасные магазины выстроены давно, содержатся не вполне удовлетворительно и требуют более или менее основательного ремонта».^[24]

По 46 губерниям Европейской России на 1 января 1891 г. в сельских хлебозапасных магазинах насчитывалось 92 млн пуд хлеба. Кроме того, в ссудах и недоимках числилось еще 132,1 млн пуд. Таким образом, общее количество хлеба должно было составлять 224,1 млн пуд. На 1 января 1900 г. на лицо по тем же губерниям насчитывалось 126,5 млн пуд., в ссудах и недоимках - 95,8 млн пуд. В следующее десятилетие хлебозапасная система уменьшается в объеме: на 1 января 1909 г. на лицо состоит лишь 49,7 млн пуд., а в ссудах и недоимках числилось 121,5 млн пуд.^[25] Таким образом, несмотря на рост населения, общий объем хлебозапасной системы сократился за десятилетие до 171,2 млн пуд. или почти на четверть. Сведения о динамике численности наличных хлебных запасов во всей Российской империи за последнее предвоенное пятилетие приведены в таблице 1. Количество хлеба увеличилось, и на 1 января 1914 г. составляло почти 97 млн пуд., в т.ч. ок. 76,8 млн по упоминавшимся 46 губерниям Европейской России.  Уменьшение количества хлеба в 1900-е годы можно связать с неурожаями 1901, 1905 и 1906 гг., сознательным переходом сельских обществ к продовольственным капиталам, а также с аграрными волнениями, которые сопровождались разгромом хлебозапасных магазинов (подробнее об этом ниже). Наоборот, хорошие урожаи предвоенного пятилетия способствовали увеличению количества хлеба.

Таблица 1. Сведения о состоянии общественных и частных натуральных запасов в Российской империи, 1910-1914 (на 1 января)

* По другим данным - 84.028.120 пуд.

** По другим данным – 104.615 пуд.

Сост. по: Отчет по продовольственной кампании 1909-1910 гг. СПб., 1911. С. 72, 74; Отчет по продовольственной кампании 1911-1912 гг. Кн. 1. СПб., 1913. Приложения. С. 93, 97; Отчет по продовольственной кампании 1912-1913 гг. СПб., 1914. Приложения. С. 64, 67.

                Приведенные выше данные об уменьшении числа хлебозапасных магазинов и количества хранящегося в них хлеба отражают постепенный упадок хлебозапасной системы в начале XX в. Одной из главных причин этого были взгляды крестьян на хлебозапасные магазины как на обременительную повинность. Оренбургское губернское присутствие в 1904 г. отметило, что «…благая цель скопления запасов на случай могущего быть бедствия еще недостаточно проникла в сознание крестьян…»^[26] «…Малокультурность их [крестьян – Е.Б.] и беспечность мешают выработке ясного сознания необходимости иметь запас на черный день», - замечал инспектор сельского хозяйства Казанской губернии В.В. Марковников.^[27] Такие объяснения скорее отражают патерналистскую ментальность бюрократии, нежели реальное положение дел. Более вероятно, что упадок сельской хлебозапасной системы объяснялось не крестьянской недальновидностью, а несоответствием между позицией закона и представлениями крестьян о том, что эта система должна собой представлять. Крестьяне считали запасаемый имуществом не сельского общества как юридической единицы, а каждого отдельного домохозяина.^[28] По закону хлеб, попадая в магазин, становился обезличенным и мог быть выдан в ссуду любому члену сельского общества. Поэтому установленный законом сбор в хлебозапасные магазины крестьяне уплачивали крайне неохотно. Ход мышления крестьянина хорошо показал А.И. Новиков:

Очевидно, что засыпать хлеб может тот, у кого он есть. А так как значительная часть крестьян в каждом обществе его или вовсе не имеет или имеет настолько мало, что кормится своим хлебом каких-нибудь два-три месяца, то и засыпать его могут не все: засыпают состоятельные и средние крестьяне; бедные не засыпают. Когда наступает голод, хлеб могут получать только бедные и иногда средние – богатые его не получают. Оказывается, что засыпает Иван, а ест Петр. Неужели такой закон удовлетворит мужика?^[29]

Из тех же соображений крестьяне засыпали в магазин самый худший хлеб. Самарское губернское присутствие отмечало, что крестьяне не засыпают в магазины хорошее зерно из-за боязни, что в ссуду они могут получить худшее.^[30] Уфимский губернатор доносил в МВД в 1905 г., что в магазины поступает «…далеко не лучший в крестьянском хозяйстве хлеб, так как в большинстве случаев пополнение запасов идет путем принудительным».^[31] В.В. Марковников отмечал, что «…отбывая только необходимость, всякий несет в общественный амбар хлеб плохой, который менее жалко…»^[32]

При разработке нового продовольственного устава, начавшейся после неурожаев 1905 и 1906 гг., правительство намеревалось сделать внесенный в магазин хлеб личной собственностью каждого плательщика. Однако это нововведение одобрялось не всеми. Так, при обсуждении проекта на совещании у иркутского генерал-губернатора в ноябре 1916 г. подавляющее большинство чиновников отвергало эту меру, поскольку после ее введения малоимущие остались бы без ссуд из магазинов и могли рассчитывать на только государственную помощь, а кроме того, работа по ведению личных счетов домохозяев, полагали чиновники, была практически невыполнимой.^[33]

С учетом изложенного выше становится очевидно, почему отдельное сельское общество крайне неохотно разрешало использовать свои хлебные запасы для заимообразной помощи соседям.^[34] Это порождало т.н. феномен «мертвого запаса» - ситуацию, когда хлебные запасы были прочно привязаны к конкретным сельским обществам и не могли быть использованы для помощи голодающим в соседних местностях. Это сильно снижало эффективность хлебозапасной системы. К «позаимствованию» хлебных запасов и капиталов не пострадавших от неурожая сельских обществ Временные правила 1900 г. разрешали прибегать только с соизволения императора. Эти операции могли выполняться только в пределах одной губернии.

Отношение крестьян к хлебозапасной системе усугублялось отсутствием эффективного надзора. До введения Временных правил 1900 г. уездным земским управам было поручено производить ревизии для того, чтобы определить, находится ли в магазинах должное количество хлеба, какого качества этот хлеб, правильно ли выдаются ссуды и своевременно ли они возвращаются.^[35] Однако на протяжении всех 1880-х годов МВД отмечало неудовлетворительное состояние сельских хлебных запасов.^[36] Когда разразился голод 1891-1892 гг., выяснилось, что большая часть натуральных запасов хлеба  была роздана в ссуды, а оставшееся количество было недостаточным для предотвращения голода. В 50 губерниях Европейской России на 1 сентября 1891 г. на лицо в общественных магазинах состояло только 73,6 млн пуд (30,9%) хлеба, в то время как в долгах было записано 161,5 млн пуд. (69,1%). Непосредственно в пораженных неурожаем губерниях ситуация, как правило, была еще хуже. Так, в Оренбургской губ. на лицо было всего лишь 0,5% от номинального количества хлеба, в Орловской – 0,7%, в Казанской - 2,5%, в Тульской – 3,7%, в Рязанской – 3,9%, в Самарской – 4,5%, в Рязанской – 4,7%, в Нижегородской – 6,9%.^[37]

Неудовлетворительное состояние хлебных запасов, по заключению комиссии В.К. Плеве, созванной для пересмотра продовольственного законодательства, объяснялось тем, что «надзор уездных земских управ … остается почти повсеместно мертвою буквою». Уездные земские управы не могли контролировать состояние каждого магазина и не имели исполнительной власти над волостным и сельским начальством.^[38] Контроль за выдачей и возвратом ссуд, таким образом, был предоставлен непосредственно крестьянам. Правильное ведение отчетности в этих условиях было невозможно. Так, даже в Московской губернии в 1890 г. существовали такие методы учета продовольственных долгов, так «настеночный» (за внесенную меру хлеба углем или мелом ставилась черточка; за взятую ссуду черточка перекрещивалась) и «бирочный» (палка с нарезками по числу сданных мер хлеба; при выдаче ссуды нарезка срезалась). Форменные книги учета либо оставались пустыми, либо заполнялись неправильно.^[39]

Слабый контроль вместе с отношением крестьян к хлебным запасам как к своей личной собственности приводил к тому, что ссуды выдавались бесконтрольно, без разрешения земства или администрации. Новгородское губернское присутствие в 1904 г. сообщало в МВД, что «крестьяне никак не желают усвоить себе точку зрения законодательства ... что одна уплата продовольственного сбора еще не дает права на ссуду. Народное понятие о справедливости не хочет примириться с этим воззрением и ведет с ним неустанную войну вот уже более тридцати лет».^[40] Корреспондент Вольного экономического общества из Енисейской губ. цитировал губернаторский циркуляр, в котором говорилось, что «среди местного населения укоренился ... такой взгляд на хлебозапасные магазины, по которому они являются какими-то ссудосберегательными хлебными учреждениями, всегда готовыми к услугам сделать из них позаимствование».^[41] Такое положение дел привело к тому, что во многих губерниях сельская хлебозапасная система перестала выполнять изначально отводившуюся ей законом роль. «…Магазины в ряде губерний – например, Московской, Тверской, Новгородской, Псковской – давно уже играют роль общественных крестьянских складов семян и часто продовольственного хлеба. Крестьянин вносит зерно в магазин … не для того, чтобы получить хлеб во время неурожая, а для того, чтобы воспользоваться им при первом же севе или обратить его на продовольствие в более трудное время заурядного года».^[42] В Калужской губернии крестьяне некоторых волостей «охотно и в значительном размере» засыпали в магазины овес для того, чтобы воспользоваться им весной.^[43] То же самое наблюдалось и у немцев-колонистов Камышинского уезда Самарской губернии.^[44]

Разумеется, при отсутствии контроля, а в особенности в случае аграрных волнений хлебозапасные магазины нередко разбирались подчистую. Как писал в 1909 г. А.С. Ермолов, «…кому неизвестны случаи разгрома сельских магазинов целым селом, - к затвору веревку привяжут, да все поголовно за нее тянут, пока он не поддастся, тогда весь хлеб разбирают, - мир весь виноват, все и в ответе, т.е. в сущности не отвечает никто».^[45] А.С. Панкратов так описывал разборы магазинов в Стерлитамакском уезде в 1911-1912 гг.: «Обыкновенно староста уезжал в этот день по казенной надобности и забывал на столе ключ от магазина. Народ брал «забытый» ключ и отпирал магазин. Спокойно делил хлеб: кто сколько засыпал, тот столько и получил. Старостину долю оставили в углу магазина».^[46] А.И. Новиков отмечал, что в время разбора магазинов старосте и вахтеру для вида связывали руки.^[47] «Сельские хлебозапасные магазины в большей части селений к лету 1906 г. стояли пустыми, - писал А.С. Ермолов, – хлеб из них был частью выдан крестьянам в предыдущие неурожайные годы, частью насильственно и своевольно ими разобран в виду тогда же провозглашенного принципа свободы, понятого крестьянами … как отмена всяких законов и упразднение всяких властей».^[48]

Одним из способов усиления контроля за хлебными запасами могла бы стать их централизация. Первые опыты создания крупных хлебных складов для государственных крестьян, обслуживающих значительную территорию, относятся к 1842 г. Однако эта система просуществовала лишь до 1867 г., центральные склады были признаны бесполезными и убыточными. Но от самой идеи не отказались. После голода 1891-1892 гг. комиссия В.К. Плеве признала целесообразным устройство центральных хлебных складов в тех местностях России, где была недостаточно развита железнодорожная сеть и речное сообщение.^[49] Временные правила 1900 г. разрешили создание по желанию крестьян и с разрешения уездных съездов хлебных магазинов для нескольких селений или целой волости. На 1 ноября 1904 г. по 46 губерниям Европейской России насчитывалось всего 758 волостных магазинов. Больше всего их было в Пермской (176), Оренбургской (108), Могилевской (96), Витебской (74) и Костромской (60) губерниях.^[50] После продовольственной кампании 1901-1902 гг. было предложено завести центральные правительственные склады хлеба в Томской, Тобольской, Вятской, Уфимской, Пермской губерниях и Акмолинской области.^[51] В рамках реализации этой программы было создано 21 крупное зернохранилище в Акмолинской области. Источником для их пополнения стали возвращаемые жителями натурой ссуды из общеимперского продовольственного капитала.^[52] Как видно из таблицы 2, в дальнейшем из казенных зернохранилищ Акмолинской области ежегодно стало выдаваться в ссуду значительное количество зерна.

Таблица 2. Ссудные операции казенных зернохранилищ Акмолинской области, 1905-1910 гг.

Источник: РГИА. Ф. 1291. Оп. 131. 1911 г. Д. 438. Л. 186.

В исправном состоянии хлебозапасных магазинов были также заинтересованы военные. В январе 1896 г. командующий войсками Виленского военного округа просил ходатайства Начальника Главного Штаба об установлении, по соглашению с МВД, более строгого контроля над состоянием сельских запасных магазинов в пограничных губерниях округа с участием представителей военного ведомства, а также о выработке особого плана мобилизации запасов, обеспечивающего быстрый сбор их в случае необходимости в известных пунктах. Но это прошение не имело последствий.^[53]

Военное ведомство вновь заинтересовалось крестьянским хлебом с началом Русско-японской войны. В циркуляре МВД от 11 октября 1904 г. запрашивалось мнение губернаторов о возможности продажи излишков хлеба из сельских магазинов интендантскому ведомству. Военное министерство даже было согласно выделить кредит на постройку вместо или наряду с сельскими магазинами особых центральных хлебных складов, которые выполняли бы те же функции. Но взамен часть хлеба из них должна была поступать на нужды армии в счет погашения кредита.^[54] Однако почти все запрошенные губернаторы отметили, то магазинный хлеб не соответствует нормам интендантства по натуре, количеству примесей, влажности и т.п.^[55]

Многие из описанных выше недостатков хлебозапасной системы не были присущи общественным и частным продовольственным капиталам, которые находились в ведении уездных съездов. На 1 января 1891 г. общественных продовольственных капиталов по 46 губерниям Европейской России налицо состояло 18,2 млн руб. и 14,2 млн руб. в ссудах и недоимках. На 1 января 1900 г. их насчитывалось уже 23,6 млн. руб. (и 16,3 млн руб. в ссудах и недоимках). К 1 января 1909 г. общественные капиталы составили 43 млн руб. (и 30,2 млн. в ссудах и недоимках).^[56] Сословных капиталов на 1 января 1900 г. насчитывалось всего 3,3 млн руб. (и 1,3 млн в долгах).^[57] Сведения о динамике общественных и частных продовольственных капиталов в последнее предвоенное пятилетие приведены в таблице 3.

Таблица 3. Сведения о состоянии общественных и частных продовольственных капиталов в Российской империи, 1910-1914 (на 1 января)

* По другим данным – 76.958.239 руб.

** По другим данным - 1.172.144 руб.

Сост. по: Отчет по продовольственной кампании 1909-1910 гг. СПб., 1911. С. 63, 66, 69; Отчет по продовольственной кампании 1911-1912 гг. Кн. 1. СПб., 1913. Приложения. С. 87, 90, 95; Отчет по продовольственной кампании 1912-1913 гг. СПб., 1914. Приложения. С. 58, 61, 67.

 Сравнивая динамику численности продовольственных капиталов и натуральных хлебных запасов, нельзя не прийти к выводу, что натуральный способ обеспечения продовольственной безопасности в 1900-е и 1910-е гг. постепенно уступал место денежному. Орловское губернское присутствие отмечало, что население стремится заменить натуральную продовольственную повинность денежной. На ту же тенденцию указывали чиновники Рязанской губ., Рыльского и Фатежского уезда Курской губ.^[58], Оршанского у. Могилевской губ.^[59], Тверской губ.^[60], Витебской губ.^[61] Наоборот, в Самарской губ. чиновники не отмечали «…добровольного желания к переходу от укоренившегося натурального способа обеспечения к денежному…».^[62]

Один крестьянин в 1911 г. в письме в вологодский сельскохозяйственный журнал, обосновывая невыгодность для крестьян хлебозапасных магазинов, указал на их плохое состояние и неудовлетворительное качество хранящегося там зерна и утверждал: «…магазины уже десятки лет играют роль “поддерживателя”, высасывающего у мужика последние трудовые гроши на оборудование, содержание, наем администрации и служебного персонала … крестьяне теряют дорогое рабочее время на ссыпку и разборку зерна и несут громадные … убытки от порчи, утечки и понижения качества семенного зерна. Не ясно ли, что существующие хлебозапасные магазины являются для крестьянина не полезным, а вредным учреждением и несомненно являются одним из тормозов по пути культурного и экономического развития крестьянства».^[63] Тверской губернатор в 1913 г. указывал, что «…за последний ряд лет само население стремится к переходу с натурального на денежный способ обеспечения, признавая таковой более удобным в виду того, что содержание хлебозапасных магазинов вызывает обременительные для общества расходы, денежные же капиталы, вложенные в сберегательные кассы, без всяких хлопот дают проценты. Губернское присутствие со своей стороны не встречает препятствий к удовлетворению таких ходатайств…»^[64]

Вот некоторые конкретные примеры перехода сельских обществ на денежную форму продовольственной повинности. Крестьяне 4 волостей Оршанского уезда Могилевской губ. в 1911 г. ходатайствовали о переходе от смешанной формы к продовольственным капиталам, поскольку:

1. расходы на содержание магазина «…ввиду малочисленности домохозяев, приписанных к общественному магазину, чрезмерны для них обременительны»;
2. крестьяне не хотели пополнять запасы из-за частых краж из магазина, небрежности их смотрителей, приводящей к недостаче и из-за необходимости постоянно замены пришедшего в негодность зерна.

Непременный член Могилевского губернского присутствия В.С. Каханов утверждал, что по имеющимся у него данным стремление населения Оршанского уезда перейти на денежный способ обусловлено тем, что:

1. хлеб в магазинах часто портится;
2. хуторское расселение привело к тому, что магазины «…остаются одиноко стоять среди поля и поэтому содержание и окарауливание их станет очень дорого»;
3. «…для заведывания магазинами очень трудно подыскать добросовестных лиц, так как, с одной стороны, чувство нравственного долга не созрело среди населения, а с другой, искушение магазинщиков очень велико: подношения водкой и деньгами заставляют их выдавать хлеб свыше того количества, которое разрешено к выдаче, а также принимать от должников в целях соблюдения их интересов зерно сыромолотое и значительно засоренное…»

По данным предводителя дворянства Оршанского уезда А.И. Адриянова расход на содержание магазина составляет до 130 руб. в год: по 60 руб. уходит на жалование сторожу и смотрителю и 10 руб. на ремонт.^[65]

Многочисленные прошения крестьян из Каинского уезда Томской губ. губернское присутствие утверждало, принимая во внимание, что:

1. хлебопашество не составляет основного занятия населения;
2. селения находятся недалеко от станций железной дороги, и в случае надобности хлеб может быть легко доставлен;
3. денежный капитал выгоднее натуральных запасов, поскольку избавляет население от расходов по ремонту и охране магазинов и от убытков в результате порчи и утраты хлеба.^[66]

Не менее интересными представляются ходатайства о переходе от денежных капиталов к натуральным запасам. Так, в 1906-1907 гг. в Тверской губ. значительное количество сельских обществ, избравших после 1900 г. «по неопытности» денежную форму продовольственной повинности, ходатайствовали о переходе на натуральную. В числе причин называлась невозможность своевременно весной купить семена, непригодность покупных семян для данной местности, затруднительность выплаты денежного сбора.^[67] Так, крестьяне д. Фоминской Кашинского уезда аргументировали свое ходатайство тем, что «…ввиду значительного расстояния железно-дорожной станции и плохой туда дороги осенью и весной во время дождливой погоды … крестьяне не могут своевременно купить и получить нужный им хлеб в срок…»^[68] Села Мыльцевка и Бегунино Корчевского уезда жаловалось на упадок сапожного промысла, что  вело к затруднительности выплаты денежного сбора.^[69] Если ходатайства о переходе к денежным капиталам обычно удовлетворялись, то в случае с ходатайствами о переходе к натуральным запасам это происходило гораздо реже. Вот несколько типичных случаев. Прошение крестьян Гончаровского сельского общества Вологодского уезда было отклонено, поскольку в 1901 г. крестьяне своим приговором избрали денежный сбор, «…что для них по местным условиям и является вполне целесообразным».^[70] Крестьяне дер. Щелканово Балашинского уезда Нижегородской губ. решили заменить денежный капитал натуральными запасами. Они привели следующие аргументы в пользу своего выбора:

1. Население занимается исключительно хлебопашеством;
2. Посторонних заработков почти нет;
3. Крестьяне каждый год брали из магазина хлеб на обсеменение полей, а осенью вновь возвращали его с процентами, «…так что получается и удобное хранение зерна, и полное обеспечение посева»;
4. Магазин находится в хорошем состоянии;
5. Часто случаются недороды;
6. Покупка хлеба на средства денежного капитала вела бы к дополнительным затратам и денег, и времени.^[71]

Однако уездные и губернские власти отказали крестьянам, и они обратились с тем же прошением в МВД. Препровождая прошение в Управление Сельской продовольственной части, нижегородский губернатор указал, что «…домогательства крестьян о переводе их на натуральные запасы, не вызываясь практическими удобствами для них такого вида обеспечения, являются результатом сложившегося у просителей ошибочного убеждения об ином, более легком, чем из капитала порядке получения продовольственных и семенных ссуд из натуральных запасов». Ходатайство, по уверению губернатора, имело «…исключительную цель облегчить обществу возможность ежегодно в весеннее время разбирать засыпанный осенью хлеб» без наличия условий, оговоренных во Временных правилах 1900 г. В итоге жалоба была оставлена без последствий.^[72]

Нижегородское губернское присутствие считало денежную форму обеспечения продовольственной повинности предпочтительнее натуральной, поскольку она не влекла расходов на хранение хлеба и неизбежных потерь от усушки, порчи и т.п. Нижегородский губернатор отмечал, что крестьянскими учреждениями губернии ведется систематическая борьба со стремлением крестьян самовольно разбирать хлебные запасы, и результатом этой борьбы стал «…добровольный переход большинства сельских обществ губернии с натуральных запасов на денежное обеспечение…»^[73] Но вывод о том, что администрация всегда предпочитала запасам капиталы, представляется преждевременным. При разработке нового продовольственного закона предпочтение отдавалось именно натуральным запасам. Против этого выступили многие земские деятели и часть местной администрации, отдававшие предпочтение денежным капиталам. В их число попали представители Бессарабской, Нижегородской, Новгородской, Олонецкой, Полтавской, Тамбовской, Смоленской, Тульской, Киевской, Минской губ.^[74] Таким образом, единства по данному вопросу не наблюдалось.

Очевидно, одним из преимуществ продовольственных капиталов в глазах администрации, являлась большая возможность контроля за ними. Если хлебозапасные магазины могли быть самовольно разобраны крестьянами, то с хранящимися в сберегательных кассах капиталами такого произойти не могло. Однако в периоды аграрных волнений продовольственные капиталы все же попадали в руки крестьян в обход закона. Так, в декабре 1905 г. Козельский уездный съезд постановил все имеющиеся продовольственные капиталы как сельских обществ, так и частных лиц выдать в ссуду сроком на 3 года полностью и выдавать по мере поступления ходатайств. Причиной этого незаконного решения было опасение беспорядков, т.к. крестьяне, вдохновляемые примером других уездов, где капиталы уже были розданы, и потерявшие доверие к «благонадежности государственных бумаг», имели «чрезвычайно повышенное настроение».^[75] То же самое происходило и в Тверской губ., где губернское присутствие издало аналогичное постановление, чтобы «…внести успокоение в настроение сельского населения, не доверяющего под влиянием агитации и пропаганды прочности сберегательных касс, в коих хранятся продовольственные капиталы…» МВД решительно воспротивилось этому решению. Как замечал товарищ министра внутренних дел Э.А. Ватаци, «…злонамеренная агитация может быть парализована отнюдь не уступчивым исполнением незаконных требований выдачи хранящихся в кассах сумм, а единственно авторитетным и спокойным разъяснением со стороны ближайших к населению органов власти о предвзятой ложности таковой агитации».^[76]

Рассмотрим, в каких регионах доминировали натуральные запасы, а в каких – продовольственные капиталы. Ниже приводятся данные о количестве членов сельских обществ, имеющих право на ссуду из тех или иных местных продовольственных средств на 1 мая 1909 г. Исключены неполные сведения по Области Войска Донского. Сведения о запасах казачьих войск не включены.

Таблица 4. Количество членов сельских обществ, имеющих право на ссуду из местных продовольственных запасов и капиталов по губерниям на 1 мая 1909 г.

* Без Перемышльского уезда.

Сост. по: РГИА. Ф. 1291. Оп. 131. 1909 г. Д. 48. Арифметические ошибки источника в графе «Всего» исправлены.

Из приведенных данных видно, что натуральные запасы доминировали в большинстве губерний, в первую очередь в губерниях Поволжья (в особенности в Оренбургской, Пензенской, Саратовской, Самарской, Симбирской губ.). В Казанской и Уфимской губерниях доля продовольственных капиталов была значительной, а в экономически развитой Нижегородской губ. они доминировали, как и в Астраханской губ., где земледелие не играло большой роли. В губерниях земледельческого центра  ситуация была противоположной. Натуральные запасы безоговорочно преобладали лишь в Воронежской губ. В Курской губ. продовольственные капиталы составляли значительный процент, а в Тамбовской, Орловской, Рязанской и в особенности в близкой к столице Тульской губ. они доминировали.  Продовольственные капиталы преобладали и в столичных губерниях – Петербургской и Московской. В промышленных губерниях капиталы также были весьма распространены, за исключением Костромской губ. В новороссийских и юго-западных губерниях продовольственные капиталы доминировали (за исключением Волынской и Екатеринославской губ.). В малороссийских губерниях – Полтавской, Харьковской и Черниговской – преобладали натуральные запасы, но и продовольственные капиталы были весьма распространены. Натуральные запасы преобладали также в белорусских и литовских губерниях (кроме Гродненской и Смоленской) при значительной доле капиталов и смешанных форм продовольственной повинности. Почти равным с незначительным преобладанием капиталов было соотношение в приозерных губерниях (в Олонецкой губ. доля капиталов была несколько выше). Наконец, в приуральских губерниях преобладали натуральные запасы, при том, что в Пермской губернии распространенность капиталов была довольно большой.

Из сибирских губерний в таблице представлены Енисейская и Томская губернии, где безоговорочно преобладали натуральные запасы. Схожим образом обстояло дело и в других сибирских губерниях. Так, в Тобольской губ. общественные продовольственные капиталы составляли всего 40 тыс. руб., а в Томской – 17,9 тыс. руб., а в Якутской обл. они совсем отсутствовали. Более-менее значительными были капиталы Амурской обл. и Иркутской губ.^[77]

Слабо местными продовольственными средствами были обеспечены Степной и Туркестанский край.^[78] С учетом трудности доставки продовольствия в эти регионы, большого количества кочевого населения, а также переселенцев, не успевших прочно встать на ноги на новом месте, становится очевидным, что именно области Средней Азии становились наиболее проблемным регионом в годы сильных неурожаев.

***

В начале XX в. сельская хлебозапасная система находилась в состоянии упадка. Количество хлебозапасных магазинов, как и количество хранящегося в них хлеба постепенно уменьшалось. Причиной этому были неурожаи, аграрные волнения, а также стремление крестьян избавиться от обременительной для них повинности (что и было окончательно сделано весной 1917 г.^[79]) и перейти к более выгодным продовольственным капиталам. Этому способствовало несовершенство закона, который обезличивал поступавший в магазины хлеб и разрешал ссуды лишь в случае неурожая и после долгой бюрократической процедуры. Однако слабость надзора за хлебозапасными магазинами со стороны властей позволяла крестьянам приспособить хлебозапасную систему к своим нуждам, превратив магазины в общественные склады семенного и реже продовольственного хлеба. Натуральные хлебные запасы в основном сохраняли свое значение в местностях, где земледелие было основным источников доходов населения и где закупка и доставка продовольствия еще представляла проблему – в Поволжье и Сибири, приуральских губерниях. В остальных регионах натуральные запасы постепенно уступали натуральным капиталам.

Вконтакте

Facebook

Что бы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться или войти на сайт