• Главная 
• Совет молодых ученых ИРИ РАН 
• О школе-конференции
  • Оргкомитет
  • Программы
  • Отчеты
• Информационное письмо
• Заявки 
• Доклады 
• Архив
  • 2012
  • 2013
  • 2015

Шамин С.М. Польские куранты Петра I и формирование «польской» политики России в конце XVII в.: предварительные наблюдения

Шамин Степан Михайлович

кандидат исторических наук, Институт российской истории РАН

Польские куранты Петра I и формирование «польской» политики России в конце XVII в.: предварительные наблюдения

История изучения курантов (обзоров иностранной прессы, составлявшихся в Посольском приказе для царя и бояр с середины XVII столетия) насчитывает уже почти два столетия. Не меньшее внимание уделяется и вопросам формирования внешней политики России в годы правления Петра I. Рассматриваемые в данном исследовании польские куранты имеют прямое отношение к обеим темам, однако внимания ученых до настоящего момента они не привлекали, в литературе не зафиксировано даже наличие такого источника.

Первые польские газеты привозились в Россию еще в 1660-х гг.[1] Регулярно закупать польскую прессу для нужд российского правительства начали в 1686 г. В договоре между виленским почтмейстером Р. Бисингом и московским почтмейстером А. А. Виниусом имелся специальный пункт: «Адвизы по двои присылати со всеми почтами понедельно и за то послат господину Бисингу по паре соболей добрых в 25 ефимков, а буде адвизов не пришлет и соболей господин Виниюс посылати к нему не должен»[2]. Виленский почтмейстер подписал этот договор 24 августа 1685 г. В Москве его одобрили лишь 10 декабря, так что пресса должна была начать поступать в Россию уже в следующем году. И действительно, в описи ф. 155 РГАДА под 1686 г. впервые упоминаются «Краковские польские газеты». Позднее данное дело оказалось утеряно. Следующее дело с польскими газетами относится уже к 1688 г. В его составе отмечена печатная газета из Кракова и две рукописные газеты на польском языке – из Львова и из Вены[3]. Можно предположить, что в дальнейшем польские газеты поступали в Посольский приказ регулярно, а отдельные пропуски связаны с позднейшими утратами. Как газеты использовались в России, оставалось неизвестным. Ответить на этот вопрос для периода после 1696 г. позволяют выявленные польские куранты.

К настоящему времени польские куранты удалось обнаружить лишь в составе одного дела. Отложились они в РГАДА, в ф. 79 (Сношения России с Польшей), оп. 1, 1687 г., д. 11. В описи это дело озаглавлено «Переводы с печатных и письменных польских листов, до политических в Польше дел касающихся». В реальности в нем хранятся документы следующего десятилетия – 1696–1697 гг. Они составлялись на основе материалов, присланных в Москву из Варшавы резидентом Алексеем Васильевичем Никитиным. Ни один из комплектов польских курантов не сохранился полностью. Все дело состоит из сильно попорченных сыростью фрагментов. Надо полагать, что именно это стало причиной отсутствия внимания к документам со стороны ученых.

Состояние материалов анализируемого дела не позволяет сделать сколько-нибудь полные наблюдения о том, какие именно материалы присылал Никитин и как часто он это делал. Нужную информацию содержат посольские книги, составленные после возвращения резидента в Россию[4]. Они позволяют с уверенностью утверждать, что в рассматриваемый период польские газеты закупались не московским почтмейстером у своего виленского коллеги, как это предполагал договор 1695 г., а русскими резидентом в Польше. Никитин после своего приезда в Варшаву отправлял польскую прессу в Россию один раз в неделю. Исключение составили те редкие случаи, когда он отсутствовал в Варшаве. Перейдем к конкретному анализу поступавшей в Москву от Никитина польской прессы. Ниже будут рассмотрены материалы с июня 1696 г., когда Никитин начал регулярно отправлять польскую прессу в Россию, по конец мая 1697 г. Позднее Никитину приказано было отправлять почту в Кенигсберг или дальше, в Великое посольство[5]. Из Москвы также продолжали запрашивать новости. В результате резидент был вынужден делить отправляемые вестовые материалы, что изменило статистику. Всего за интересующий нас период отмечена 51 почта с польской прессой. Можно с уверенностью говорить, что посланник целенаправленно занимался закупкой местной прессы. Об этом говорят многократно повторяющиеся фразы типа «достал купить», «мог достать», «мог достать и купить», «по отпуске той почты купил». Рассмотрим материалы в том порядке, в котором они помещались в польских курантах.

В анализируемых документах в 37 почтах упоминается «краковской печатной курант», причем в одном случае говорится о присылке сразу двух газет за разные числа. В восьми случаях встречаемся с расплывчатыми указаниями типа «три листка полские: печатнои да два писменные»[6]. Упоминания «печатных листков» с большой долей вероятности тоже относятся к газете из Кракова. По крайней мере, они упоминаются под теми числами, когда упоминания о «краковском печатном куранте» нет. Таким образом, из 51 теоретически ожидаемых в Москве выпусков краковской газеты пришло 46. Пропуски, скорее всего, связаны с тем, что Никитину не удалось купить очередной выпуск. Так, в почте от 18 октября он писал, что «краковских печатных курантов уж чрез третью почту в Варшаву не бывали»[7]. Таким образом, за отсутствие ожидаемых в Москве выпусков резиденту пришлось оправдываться. С учетом этой записи остается неизвестной судьба всего лишь двух газет, которые могли бы поступить в Москву за рассматриваемый период.

Рукописные «вестовые листки» Никитин также отправлял в Москву регулярно. За июнь 1696 г. – май 1697 г. отмечено всего две почты, где такие материалы отсутствовали. В остальных же случаях «листков» зачастую было несколько. Максимальное зафиксированное количество – пять штук. К сожалению, описания подобных материалов в источнике обычно крайне обобщены и расплывчаты. Понять, имеем ли мы дело с рукописной газетой или нерегулярным летучим листком, сложно. В упомянутом выше деле 1688 г. из ф. 155 РГАДА присутствуют львовская и венская газеты на польском языке. С большой долей уверенности можно сказать, что они имелись и среди материалов, закупаемых Никитиным. Приведем несколько цитат, которые показывают, что упоминание этих изданий зачастую составляют как бы единый комплекс: «да краковской печатной курант, да два писмеца полские вестовые ж со лвовскои, да с венской почт»[8]; «да с почт с краковской печатной курант июля 4-го, а со лвовскои и с венскои ведомостям записку на полском языке»[9]; «с краковскои почты печатнои курант, выданой июля 18-го числа, да с венской и со лвовскои ведомостям два листа писменные»[10]; «с почты краковскои печатнои курант, венскои и львовскои два писменные листка»[11]; «краковскои печатнои курант, со лвовскои почты вестовое писмо, листок с цыдулкою из Вены посторонним ведомостям к секретарю референдаря коронного»[12]; «краковскои печатнои курант, два листка вестовые со лвовскои почты, выписочка из писма полского резидента из Вены к секретарю референдаря корунного»[13]. Очевидно, что это был стандартный набор новостей, приходивших к варшавскому почтмейстеру – газеты из Львова и Кракова, а также выписанные из писем польского резидента в Вене известия, которые попадали не только к польским властям, но и в широкую продажу через почтмейстера. В документах подчеркивается связь этих газет с почтой, что вполне естественно – появление первых газет и их периодичность напрямую связаны с работой доставлявшей новости почтовой службы, а почтмейстеры были наиболее подходящей кандидатурой для составления газет, особенно рукописных, для издания которых не требовалось специальной техники.

Последнее упоминание о листке из Вены относится к 1 ноября 1696 г. Скорее всего, несмотря на доступность этой газеты, Никитин перестал ее закупать. Дело в том, что Россия имела в Вене собственного резидента К. Н. Нефимонова. Связь с ним была плохой, и именно Никитину пришлось выступить посредником в пересылке корреспонденции между Посольским приказом и венским резидентом. Вряд ли открытая информация из Вены от польского и российского резидентов сильно отличалась. При наличии новостей от Нефимова приобретать аналогичные вести от польского резидента не имело смысла. Что касается львовской рукописной газеты, то ее доставка в Москву продолжалась на протяжении всего изучаемого периода. В некоторых почтах упоминаются листки из других городов. Как о газете (с датой выхода) говорится о варшавских ведомостях – «два листка варшавским ведомостям 4-го да 13-го дня декабря»[14]. Они упоминаются в пяти почтах. В декабре и январе трижды упоминаются люблинские листки. При этом один раз уточняется, что это листок с почты[15], а в другом случае указана дата выхода: «листок из Люблина 9-го декабря по-новому»[16] В ноябре 1696 г. Нефимов три раза подряд присылал листки, полученные с литовской почты (т.е. из Вильно)[17]. По одному разу встречаем упоминания о листках из Гродно[18] и Королевца[19]. К сожалению, для большой части листков информации об их происхождении не дается. Часто сложно определить, имеем ли мы дело с рукописной газетой выходящей периодично, хотя бы раз в неделю, или же это непериодический вестовой листок. В любом случае охват рукописных вестовых материалов был широким. Последнюю группу вестовых материалов составляют многочисленные универсалы, пропозиции, статьи, диарии, записки, тетради, подметные листки, пасквили, реляции, ведомости, респонсы, орации, информации, плачи, вирши, рассуждения, выписки, реестры, комедии, цидулки, казания и др. Все они рассказывали о каких-то конкретных событиях, либо же выступали как инструменты политической борьбы. Подобные тексты отсутствовали в 17 почтах из 51, зато в некоторых случаях их число в одной почте могло доходить до шести. Они довольно полно отражали позиции ведущих польских политиков по самым разным вопросам.

Обличительный пафос видим в «Открытой харе причины розрвания сейму конвокацыйного листом из Варшавы октября в 4 день по-новому 1696-го году писанным»[20]. «Разсуждение о кандидатах» по пунктам анализирует достоинства и недостатки всех, кто претендует на власть: королева, королевич Яков, курфюрст Баварский, де Конти[21]. Часто коварство политических противников обличали в стихах. Автор, выступавший против французского кандидата де Конти взывал: «Доволно намножили по Полше обманов от жены француженки непомерных манов. / Что будет как мущина по французски станет править: не одно он в Полше печали доставит»[22].

Пожалуй, наиболее часто встречаем скорбь о несогласии внутри Речи Посполитой: «О бедная Речь Посплитая и разсеенные в части советы, одне в сенате, другие в ызбе Посолскои. Соблюдения волности поворачивают врознь, когда изба Посолская в своем правителе оскорблена»[23]; «Ни един не имеет народ, турки изобилны, персиды и индеяны, аще и доволствами всякими изобилуют, неволническими связаны оковы, паче всего дражайшей свободы не имеют. А у нас, поляков, хотя зело прославляется золотая волность, но волностию погубляется»[24]. Раздавались даже призывы пожертвовать собой ради блага государства: «Когда тот Везувиев пожар одного смертию загасить возможно, сыскался б хто ни есть таков из моих сынов, которого б мое несчастие подвигло и на мою пагубу остр и мечь марсов одного выею тупить бы возможно, желателныи кодр наставил бы главу и Куции во огнь вскочил бы готов»[25]. В целом, памфлеты представляли чрезвычайно обширный материал для анализа.

Доставка прессы из Варшавы в Москву занимала в октябре–декабре 1696 г. от 24 до 33 дней. Здесь она попадала в Посольский приказ, где с ней начинали работать переводчики. Несмотря на большие утраты, комплекс исследуемых материалов в целом позволяет сделать предварительные выводы о том, как выглядели польские куранты. Известные до настоящего времени в науке куранты составлялись на основе немецких и голландских газет[26]. Они имели традиционный формуляр заглавия. Сводки начинались словами «Перевод с цесарских и голландских печатных курантов». Однако начиная с 1690-х гг. в комплексах курантов все чаще встречаются отступления от нормы. К примеру, А. А. Виниус, составляя выписки из курантов для отправки в Азовский поход Петру I, вычеркивал из заглавия слова «Перевод с цесарских печатных курантов», заменяя их на «Выписано на перечень из немецких вестовых писем», «Выписано из немецких вестовых писем», «Выписано из вестовых немецких писем» и др.[27] Польские куранты имели свой формуляр заглавия. Он состоял из двух частей. Начало сводки выглядело следующим образом: «Выписано на перечень. В нынешнем 205-м году октября в 17 день писал к великому государю ис [Полши] резидент Алексей Никитин. И прислал из Варшавы чрез почту […] ведомостям записку и вестовые писма сентября 26-го дня написано»[28]; «Выписано на перечень. В нынешнем в 205-м году ноября в 25 день к великому государю писал ис Полши резидент Алексеи Никитин и прислал ведомостям записку и вестовые писма из Варшавы октября в 26 день посланные, а в них написано» и т.д.[29] Далее следовало письмо Никитина, после него – формулярное указание о составлении выписок из присланных материалов: «По сей отписке полские вестовые писма приняты и переведены, а в переводе написано»[30]; «И по сеи отписке полские вестовые писма в государственной Посолской приказ приняты и переведены, а в переводе пишет»[31]; «И декабря в 26 день по сей отписке полские писмяные и печатные вестовые писма в государственной Посолскои приказ приняты и переведены, а в переводе пишет»[32]; «И по сеи отписке полские писма приняты и переведены, а в переводе написано»[33]. Как видим, хотя формуляр был не слишком устойчив, но сам факт его наличия не вызывает сомнений.

Следующий вопрос, которого необходимо коснуться – рубрикация польских курантов. В курантах, составлявшихся на основе немецких и голландских газет, рубрики или отсутствовали, или же статьи делились на «цесарские» и «голландские». В выписках из курантов, которые Виниус готовил для Петра I, иногда встречается деление по странам, к которым относятся включенные в статью новости: «польские», «французские, английские и галанские» и т.д.[34] В польских курантах такой рубрикации не обнаружено. Здесь разделялись выписки из рукописных газет («в писмянных») и из печатных («в печатных») изданий. Изредка подзаголовки имели варианты: «В другом печатном полско[м]»[35]; «В 2-м печатном»[36]. Ниже выписок из газет под отдельными заглавиями в польских курантах помещались переводы памфлетов и других материалов, посвященных какому-то конкретному событию, или содержащих политическую агитацию.

Вопрос об использовании польских курантов решается благодаря пометам, сохранившимся на обороте некоторых документов: «чтено в Преображенском»[37], «великому государю известно, чтено на ево государеве дворе в Преображенском в комнате»[38] и др. Пометы свидетельствуют о том, что польские куранты зачитывались царю и его окружению так же, как обзоры немецкой и голландской прессы. Петра I знакомили с присланными материалами вскоре после их доставки в Москву. Исключения составляли те периоды, когда он находился вне Москвы, к примеру, в Азовском походе. Для курантов, составленных на основе немецких и голландских газет, установлено, что из них Виниус делал для Петра I выписки[39]. С польскими курантами дело, скорее всего, обстояло так же. По крайней мере, сводка от 17 октября 1696 г. размечена помещенными на полях пометами «пис» и «не пис» – писать/не писать. Эти пометы можно оценить как указания о том, включать ли статьи в более краткие выписки или нет.

Таким образом, видим, что Никитин на регулярной основе осуществлял широкий мониторинг информационного пространства Речи Посполитой. Собранная резидентом информация систематизировалась и переводилась на русский язык в Посольском приказе. В ряде случаев она после этого еще раз «ужималась» при составлении выписок. «Конечным потребителем» этих новостей был Петр I и его ближайшее окружение. Кроме материалов польской прессы, Никитин также присылал в Москву свои собственные доклады. Для царя составлялись еще и выписки из западноевропейской прессы, в которой также имелись «польские» известия, поданные уже в «немецком» ключе. Учитывая весь объем регулярно получаемой Петром накануне Великого посольства политической информации о Польше, следует признать, что Петр и его окружение имели в своем распоряжении комплекс сведений, достаточный для того, чтобы ориентироваться в политической ситуации в регионе. Именно это, наряду с возросшей военной мощью России и удачной международной конъюнктурой, определило успехи «польской» политики России накануне Северной войны.

ПРИМЕЧАНИЯ

Вконтакте

Facebook

Устинова
Ирина
Александровна

Степан Михайлович! Скажите пожалуйста, есть ли в польских курантах сведения, комментарии, памфлеты и др., касающиеся России, Петра I и т.п.?

2012-10-17

Степан
Шамин
Михайлович

Ирина Александровна, такие сведения собирались Нефимоновым специально. Им уделялось особое внимание.

2012-10-17

Топычканов
Андрей
Владимирович

По поводу вопроса П.С. и ответа С.М.: Мне тоже приходилось сталкиваться с проблемой, что невозможно проследить что-либо дальше доклада государю. На мой взгляд, это обусловлено значительным преобладанием устных форм коммуникаций над письменными во второй половине XVII в. Практика фиксации решений во время аудиенций встречается крайне редко. Чаще всего решение принималось царем на основании мнений присутствующих после чтения доклада и затем фиксировалось в приказе со слов его руководителя или другого лица, бывшего при чтении доклада. Редко встречаются доклады (особенно с большим количеством пунктов), на полях которых приводятся царские решения. Вероятно, фиксация мнений членов коллегий - это заслуга Петра.

2012-10-19

Степан
Шамин
Михайлович

Андрей Владимирович, Вы совершенно правы, раньше коллегий не попадается ни чего сколько-нибудь регулярного. За 13 лет изучения курантов удалось обнаружить только три подробные записи о принятых решениях. Причем один раз - указание послу, отправляемому в Польшу, что он должен говорить о курантах, как об источнике сведений о заключении польским королем мира с турками (1676). Еще 2 случая - указание о введении карантинов на основании курантов. Плюс к этому указания иностранных дипломатов, о том, что сведения о внешней политике русское правительство черпает из курантов. Есть еще несколько (лет примерно за 70) указаний переслать материал куда-то. В рассматриваемых польских курантах упоминается о пересылке в Киев воеводе, но каких-либо объяснений почему - нет.

2012-10-19

Старицын
Александр
Николаевич

Уважаемый Степа Михайлович! Можно ли обнаружить в польских газетах информацию о церковных делах в России? Освещалась ли церковная реформа? Есть ли сведения об осаде Соловецкого монастыря? Обращал ли Нефимонов внимание на положение православных и униатов в Польше? Можно ли по газетам проследить политику Ватикана в Восточной Европе?

2012-10-21

Степан
Шамин
Михайлович

Уважаемый Александр Николаевич! В обзорах немецкой и голландской прессы точно есть пара сообщений о старообрядцах. Они краткие. Есть и несколько сообщений об отношениях с православными. Если это интересно, то я могу поискать. В польских курантах я ни чего такого не помню. Но дело в том, что они совсем дырявые. Их содержание скорее угадывается, чем читается. С ними надо очень много работать, именно из-за этого о них в литературе не упоминалось. Кроме того, 1696–1697 гг. -период бескоролевья. Центром внимания для всех был вопрос о том, кто станет королем. Все остальное ушло на третий план. Я думаю, что за другие годы могло быть иначе. С уважением, Степан

2012-10-21