• Главная 
• Совет молодых ученых ИРИ РАН 
• О школе-конференции
  • Оргкомитет
  • Программы
  • Отчеты
• Информационное письмо
• Заявки 
• Доклады 
• Архив
  • 2012
  • 2013
  • 2015

Строева А.А. Цензура и советская повседневность в 20 30-е гг. XX в. (по материалам Центрального Черноземья)

Строева Анна Александровна

кандидат исторических наук, Курский государственный университет, докторант

 

Цензура и советская повседневность в 20‑30-е гг. XX в. (по материалам Центрального Черноземья)

 

Изучение института советской цензуры привлекает внимание широкого круга исследователей и в последние десятилетия не теряет своей актуальности. Специалисты разных областей освещают в своих работах различные аспекты данной проблемы ‑ начиная от политических функций цензурного контроля и заканчивая ее влиянием на развитие русского искусства. Но, безусловно, что для советского общества 20‑30-х гг. XX столетия цензура являлась неотъемлемой составляющей общественной жизни. Сегодня активно изучается практика цензорской деятельности на местах, но систематического рассмотрению данных вопросов на территории Центрально-Черноземного региона в годы советской власти до сих пор предпринято не было.

Для создания эффективного механизма цензурного контроля в стране в 1922 г. при Наркомпросе РСФСР было создано Главное управление по делам литературы и издательств – Главлит, который объединил функции целого ряда разрозненных цензурных учреждений, существовавших ранее. С этого момента ни одно произведение – будь то открытка, газета или театральная постановка – не могло увидеть свет без визы Главлита. Для осуществления цензурного контроля за различными видами искусства при Главлите создавались специализированные отделы и органы. Так, постановлением от 9 февраля 1923 г. в системе Наркомпроса появился новый орган – Главный репертуарный комитет или Главрепертком. На новый цензурный орган возлагались функции просмотра всех драматических и кинематографических произведений, разрешение зрелищных мероприятий, составление списков разрешенных и запрещенных произведений.

К этому времени уже началось создание сети цензурных органов на местах, которые подчинялись Главлиту. А с 1923 г. им так же добавились и функции по контролю за репертуаром. Специализированных комиссий на местах создано не было. Начиная с этого времени отчеты по цензуре с мест направлялись в Главлит, а отдельный отчет по репертуару – в Главрепертком.

Организации губернских отделов по делам литературы и зрелищ было положено начало инструкцией Наркомпроса от 2 декабря 1922 г. На них возлагались следующие функции: контроль над издательствами, книжной торговлей и библиотеками, увеселительными местами и зрелищами. В связи с этим в 1923 г. создаются губернские отделы по делам литературы и издательств (гублиты) в Курской и Воронежской губерниях как самостоятельные подотделы при губернских отделах народного образования. В 1928 г. в стране было введено новое административно-территориальное деление, в результате которого появилась Центрально-Черноземная область с центром в городе Воронеже. Там же было создано областное управление по делам литературы и издательств (обллит). В бывших губернских городах появились городские управления (горлиты). А в 1934 г., когда начался процесс разукрупнения областей, обллиты были организованы в Воронежской и Курской областях. Еще позже (в 1937 г.), когда процесс разукрупнения областей был продолжен и из Воронежской и Курской губернии были выделены Тамбовская и Орловская, гублиты были созданы и в них.

Организационное построение местных цензурных органов продолжалось до конца 20-х гг. Штат курского обллита в 1924‑1925 гг. состоял из начальника, двух политконтролеров и технического работника. Функции по охране государственных и военных тайн в городах Курской области (Орле, Белгороде и Старом Осколе) выполняли штатные работники. В остальных же районах области к этой работе привлекали по совместительству членов ВКП (б), выделенных райкомами и утвержденными обллитом.

В 1925 г. Главлитом и центральной штатной комиссией был утвержден штат воронежского обллита, куда вошли три рабочих единицы –заведующий гублитом, политредактор и секретарь. Примерно с апреля 1926 г. гублиту добавят еще одного сотрудника – инспектора печати. Уже с января 1926 г. для всей несекретной переписки гублит стал использовать технический аппарат губоно, а секретная велась только штатными сотрудниками гублита.

Однако на практике работа велась с большим трудом и встречала много трудностей. В отчетах гублитов в Главлит постоянно звучали просьбы увеличить штаты, поскольку скудное кадровое обеспечение цензуры в регионах сильно вредило работе. Как отмечают руководители, большое внимание уделялось предварительному контролю, а последующий осуществлялся по остаточному принципу, поскольку не было необходимых штатов. Но процесс увеличения штатов шел крайне медленно.

Заведующий курским гублитом Н. Чернявский в своем отчете за 1922 год отмечал большую перегрузку всего одного ответственного работника, который кроме печатных материалов просматривал еще и художественные произведения. «В особенности это чувствуется в осенний и зимний период, когда постановками занимаются, выражаясь грубо, кому не лень». Все это болезненно отражалось на работе гублита, вело к задержке материалов и нареканиям сверху. Еще одним поводом для жалоб стало отсутствие технического аппарата в уездах. Делопроизводителей при уездных цензорах не было, все обязанности по цензуре, в том числе по репертуарному контролю, осуществлял один человек – уездный цензор, и без того совмещавший эту деятельность со своей основной работой. Все это приводило к механической выдаче разрешений, «без учета и просмотра».

Связь губернских отделов цензуры с уездами Курской и Воронежской губерний по была крайне слабой и стала налаживаться только к концу 1924 г. В марте 1926 г. из воронежского гублита последовали замечания инспекторам печати и зрелищ по Новохоперскому, Воронежскому и Россошанскому уездам, поскольку они не предоставили отчет за несколько месяцев 1925 г. и январь – февраль 1926 г., несмотря на то, что отчеты необходимо было предоставлять в течение четырех суток. Это свидетельствует о плохо налаженных связях гублита с уездами.

В 30-е гг. кадровое обеспечение работы по цензуре на местах улучшилось. Например, аппарат воронежского обллита состоял из 14 человек. Ситуация в курском обллите представлялась менее благополучной. В конце 1936 г. его начальником становится товарищ Савина. Судя по всему, это была чрезвычайно активная и деятельная женщина, так как тут же предпринимается ряд мероприятий по организации цезуры в губернии. В докладной записке в курский обком ВКП (б), поданной 2 января 1937 г., она указывала на то, что работа по цензуре в области находится «в совершенно плачевном состоянии». Штаты в Курске остались фактически прежними. Работа уполномоченных в районах Курской области оставляла желать лучшего. Их назначали райкомы ВКП (б), а утверждал обллит. Так, например, уполномоченный по Золотухинскому району Лосев, заявил, что, выделяя его на цензорскую работу, секретарь райкома заявил, что «делать ему по газете нечего, так как там ответственным является редактор».

Показателем проблем в области налаживания работы цензуры могут служить попытки сотрудников местных отделов «лито» по контролю за репертуаром на территории губерний черноземного центра.

Довольно часто встречались случаи нарушений цензурных запретов со стороны актеров. В Воронежской губернии известен целый ряд таких случаев. В апреле ‑ мае 1926 г. в Большом советском театре инспектор зрелищ С.Г. Бескровный зафиксировал целый ряд нарушений во время спектакля. Так, 21 апреля 1926 г. актер Владимирский, исполнявший роль графа Альмвава в постановке «Севильский цирюльник», «допустил со сцены отсебятину и выпад в адрес гублита, сказав ‘Это гублитом запрещено!’». А 5 мая актер Арбатова, который исполнял роль нотариуса в опере «Корневильские колокола», «допустил отсебятину и сказал: ‘Оперный коллектив не признан местным губ отделом союза рабис’, а так же высмеял слабое вовлечение в первомайскую демонстрации профорганизаций, предлагая подойти к нему для регистрации всех неявившихся и желающих идти на новую демонстрации, а так же высмеял администрации Большого Советского театра и руководителей коллектива». Но на этом вольности артистов в этот день не закончились. В 3 акте артист Гаврилов на вопрос «Какую школу вы кончили?» ответил «Такую же, как и вы, т.е. школу ликбеза». В 4 акте он же, объявляя танцы, сказал «вторым номером арапско-негритянские танцы в постановке ‘арапа Мусатова’» (Мусатов был руководителем балета коллектива). Остается только удивляться, как после стольких нарушений спектакль не был остановлен. Инспектор зрелищ составил акт о допущенных нарушениях, как и было положено в подобных случаях, и передал его политконтролью ОГПУ. Кроме того, за подобные действия могло последовать привлечение к судебной ответственности по ст. 224 УК РСФСР.

Таким образом, в 20‑30-е гг. XX столетия в Советской России начал создаваться универсальный механизм цензурного контроля и цензурная деятельность, существовавшая и до этого, получила свое институциональное оформление. Для объединения всех видов цензуры был создан Главлит и обширная сеть его местных органов. С 1923 г. функции по контролю за репертуаром были переданы новому органу цензуры ‑ Главному репертуарному комитету. Однако специализированных цензурных учреждений по контролю за репертуаром на местах создано не было. Работа по этому направлению добавилась к обязанностям инспекторов печати и зрелищ на местах. Такая организация цензуры на местах вызвала много неудобств и плохо сказывалась на качестве работ. К середине 20-х гг. завершается оформление цензурного аппарата в Курской и Воронежской губернии. В отчетах, направляемых с мест в Главлит, встречается много жалоб: перегрузка сотрудников цензурного контроля, недостаточность и разрозненность инструкций руководящих органов, и многое другое. В 30-е гг. штаты местных цензурных органов были несколько расширены, но недочеты в организации работы остались. Все это свидетельствует о том, что деятельность цензуры в провинции нуждалась в дальнейшем совершенствовании.

 

 

---